I am just a shadow of the sun
Название: Прыжок в небо
Автор: siala
Пейринг: ПиКура, немного РёКуры и АКаме
Рейтинг: NC-17 (надеюсь, будет)
Жанр: АУ, романс
Статус: не закончен
Предупреждение: нетрадиционный, необоснованный пейринг
Дисклеймер: как водится, ни на какие права не претендую.
Написано для Dinn
Осторожно, очень много букафф. Продолжение в комментариях
Окура был весь день на нервах, но он твёрдо решил, что сделает это сегодня. Дольше он ждать не мог. Сегодня у группы Канжани был короткий рабочий день. С утра они снимали фотосессию для журнала, вторая половина дня была свободна. Окура был этому очень рад, ему, казалось, что до вечера он с этой тревогой просто не дотянет. Он сидел в гримёрке, крутясь на стуле и нервно покусывая губу. Он ждал Рё. Все уже ушли, кроме них двоих. Это был удачный момент, поэтому Окура решил не мешкать. Как только Рё зашёл в гримёрку и потянулся за курткой, Окура резко встал и подошёл к нему:
- Рё, мне надо с тобой поговорить. – Рё удивлённо вскинул на него глаза и уже хотел было отшутиться, но ему очень не понравилось то, как Окура выглядел: он не смотрел прямо на Рё, был мертвенно бледен, руки дрожали, дыхание было порывистым. Поэтому Рё ответил с беспокойством в голосе:
- Хорошо. Что случилось?
- Я… Я даже не знаю, с чего начать. Давай сядем что ли.
После того, как они сели, Окура продолжил:
- Рё, ты знаешь, как я к тебе отношусь?
- Это что, вопрос с подвохом? – Как Рё не старался, в вопросе всё-таки прозвучали ироничные нотки. Рё очень захотелось съязвить, но он понимал, что в данном случае это последнее, что следовало делать.
- Просто ответь мне.
- Мы друзья. Хотя в последнее время я начал в этом сомневаться.
- Что ты имеешь ввиду? – Глаза у Окуры расширились, щеки запылали.
- Ты что-то чувствуешь ко мне. Я прав? – Рё был как всегда убийственно прямолинеен.
- Чёрт, - Окура опустил голову на руки. – Так и знал, что от тебя ничего не скроешь…Ну раз теперь ты знаешь… Что ты думаешь по этому поводу? – Он искоса посмотрел на Рё.
По тому, как Окура избегал конкретных формулировок вопроса, Рё понял, насколько для него важен ответ. Рё ругнулся про себя.
- Прости, ничего не выйдет.
Окура, кажется, даже перестал дышать и с горечью смотрел на Рё.
Рё проклинал себя за то, что не может ответить иначе. Он тут же заговорил, пытаясь хоть как-то сгладить свой отказ:
- Пойми, это не из-за тебя. Я давно испытываю чувства к другому человеку. И это я никак не могу изменить.
Вдруг Рё придвинулся совсем близко, запустил руки Окуре в волосы, наклонив его голову немного назад, слегка коснулся губами щеки, губ… У Окуры даже не было времени удивляться, он замер, жадно пытаясь запомнить всё происходящее с ним, так как он прекрасно понимал, что это первое и последнее проявление нежности Рё к нему. Рё продолжал лёгкими касаниями губ исследовать лицо Окуры, всё время возвращаясь к губам и как бы дразня. Окура не знал, сколько ещё сможет выдержать этой пытки. Как вдруг Рё сжал пальцы на затылке и буквально впился ему в губы. Потом он также внезапно отстранился, прошептал «прости» и быстрым шагом вышел из гримёрки.
Окура так и остался сидеть, всё ещё ощущая на вкус губы Рё, чувствуя его пальцы в волосах.
Сначала пришла боль. Он не подозревал, что боль бывает такой резкой и всеобъемлющей. Он едва мог дышать. В груди будто собрался болезненный пульсирующий комок. Единственное, что ему надо было сделать, это дойти до моста. Только эта мысль и позволяла ему держаться на ногах. Он не помнил, как добрался до места. Но теперь он стоял на перилах, опираясь спиной на столб, и смотрел в багряное небо, в котором отражались городские огни. Где-то далеко под ногами бурлила чёрная река, в бездонном небе мерцали россыпи звёзд, полная луна обволакивала ночной пейзаж приглушённым молочным светом. В его глазах стояли слёзы, отчего небо казалось водоворотом из тьмы и сияющих светлячков, который вот-вот затянет его... Взмах ресниц - и слёзы потекли по щекам, оставляя ровные влажные дорожки. Лёгкий ночной ветерок трепал его длинные каштановые волосы, высушивая слёзы и как бы успокаивая. Он нашёптывал парню: "Тшш, не плачь... Я вылечу твою боль, я утешу тебя, я подскажу тебе выход. Прыгать совсем не обязательно. Там, куда ты собираешься, холодно и безнадёжно. Там полное и беспросветное одиночество... Там нет даже меня..."
Он глубоко вдохнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение: "Одиночество? Это именно то, что мне нужно".
Он прислушался к себе: боли больше не было, ветер унёс её и помог хоть немного прояснить мысли. У него больше не осталось никаких эмоций, казалось, от него самого не осталось ничего, лишь оболочка. Он приложил руку к груди - пустота, больше у него нет сердца, оно сгорело от той испепеляющей боли, а ветерок унёс с собой тёплый пепел. Всё это только утвердило его в своём решении. Он не нужен здесь никому. И это даже хорошо, своим поступком он ни единой душе не причинит боли, не оставит следа, просто тихо уйдёт и никто о нём не вспомнит. Он уже мёртв. Какой смысл жить без сердца? Так что осталась только формальность. Он посмотрел вниз: это так просто - разжать руки и шагнуть. Река поглотит его тело, унесёт далеко отсюда, словно Лета, и ничего не останется. Он медленно отпустил столб, за который держался, балансируя на краю перил...
И вдруг откуда-то справа послышался голос: "Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой". Этот голос был словно громом среди ясного неба, он резко вернул Окуру к реальности. От неожиданности Окура чуть окончательно не потерял равновесие и вынужден был снова схватиться за столб. Но ведь он был полностью уверен, что он здесь один!
Окура медленно повернул голову в том направлении, откуда услышал голос. Высокий, бледный темноволосый парень стоял всего лишь в полутора метрах от него и курил.
"Ты уверен, что готов взять на себя ответственность за жизнь другого человека?" - спросил он, пристально глядя Окуре в глаза. Нет, этого он сделать не мог. И что-то во взгляде парня подсказывало ему, что он способен на прыжок. Окура не сомневался, что именно такой же взгляд сейчас у него самого. Но он так хотел уйти, уйти именно сейчас... Потому что он не был уверен в том, что сможет сделать это потом. Ноги у Окуры подкосились и он со стоном начал сползать по столбу вниз. Парень успел его подхватить в самый последний момент перед ударом об асфальт.
"Почему, ну почему сейчас?? Я так устал, я больше не выдержу..."
Окура сидел практически у парня на коленях, закрыв лицо руками. Откуда-то из глубины души поднялось отчаяние, которое тут же вылилось в рыдания. От избавления, облегчения его отделял всего лишь шаг, и ему не дали его сделать.
Парень мягко гладил его по волосам, по плечам, благодаря чему Окура вскоре успокоился и затих. Он просто сидел, обняв парня за шею, чувствуя его тепло, и мог бы просидеть так вечно. Как же давно Окура не чувствовал простого человеческого тепла, и в данный момент это позволило ему примириться с реальностью. Хоть ненадолго. Двигаться всё равно не было сил. Парень начал тихонько укачивать его, напевая какую-то мелодию. Возможно, это была колыбельная? Окура не знал, но голос показался ему смутно знакомым. Как будто что-то родное, из детства... Окура не заметил, как провалился в глубокий сон без сновидений, слишком уж утомлены были его разум и тело.
С ЯмаПи сегодня произошло нечто ужасное. Он не мог ничего понять. Но самое главное - он уже не мог ничего вернуть. Всего каких-то три часа назад к нему приходил Рё. Приходил поговорить. Пи ещё с порога не понравилось его встревоженное лицо, и он как обычно был готов выслушать и помочь. Но разве он мог догадаться, что причиной такого выражения служил он сам?
Рё зашёл в квартиру, закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и бросил на Пи взгляд, в котором было столько всего сразу. Пи успел уловить в нём смесь паники, страха и чего-то ещё... Кажется, это была надежда. Таким Рё Ямапи не видел ещё никогда.
Рё начал без предисловий:
- Пи, послушай меня. И не перебивай, пожалуйста. То, что я собираюсь сказать, для меня очень непросто. - Секундное молчание. - Пи, я люблю тебя. Уже давно. Я знаю, ты считаешь меня только другом, но... Я не могу больше это выносить. Я понимаю, что это очень неожиданно для тебя, но пожалуйста, будь со мной, - последние слова Рё произнёс уже шёпотом.
Пи поднял глаза на Рё и... увидел там любовь, и обожание, и желание... У Пи комок застыл в горле. Он понимал, что Рё не шутит. Но как? Давно? Любит? Его? А Пи даже не заметил ничего. Как же так?
- Рё, подожди. Я не понимаю...
- Я тебя прошу, Пи, давай попробуем... Никто никогда не будет любить тебя так, как я.
- Но Рё, ты для меня всегда для меня был очень близким другом, лучшим другом, но...
- Только другом?
- Да. Прости... Я и не знал, что ты...
- Я тщательно это скрывал, боясь натолкнуться именно на это но. Однако я не могу больше каждый день быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться к тебе... Мне кажется, я просто сгораю. - Рё сел на колени и обхватил голову руками. - Ответь мне сейчас.
- Рё, не надо так. Дай мне хоть немного времени...
- Всё ясно, значит я тебе не нужен. Раз ты сомневаешься. - Рё резко встал и выпрямился. Во взгляде его читался вызов пополам с болью. - Тогда, боюсь, мы не сможем больше оставаться друзьями. Я не смогу...
- Рё, я не хочу потерять тебя вот так, подожди...
Но Рё уже вылетел из квартиры Пи, как ошпаренный, с грохотом захлопнув дверь.
Пи показалось, что это закрылась дверь в его благополучное и беспроблемное прошлое. Он так и остался стоять в коридоре с широко открытыми глазами, хватая ртом воздух. Весь их разговор продлился не более двух минут, а казалось, будто прошла целая жизнь. Пи хотел было побежать за Рё, остановить его, сказать что-то ободряющее... Но не мог сдвинуться с места. Возможно, это было и к лучшему. Им обоим сейчас нужно было остыть... Мысль о том, что Рё был влюблён в него, не укладывалась у Пи в голове. Но сейчас его больше всего волновало даже не это, а последняя брошенная Рё фраза: "Мы не сможем больше оставаться друзьями. Я не смогу..."
Как он мог за две минуты потерять лучшего друга? Но Рё был настолько стремителен... Конечно, это его стиль. "Но нельзя же так. Он мне не дал и секунды на раздумья. А чего он ожидал? Что я кинусь в его объятья? Но ведь он всегда сам знал, что я воспринимаю его исключительно как друга. Не могу же я так сразу перевернуть свою жизнь с ног на голову?" Мысли вертелись в голове у Пи с бешеной скоростью. Он мучительно пытался понять, что же он сделал не так.
"А может нужно было просто согласиться быть с ним, а потом уже разбираться? Так по крайней мере я бы не лишился Рё за 3 секунды..." Но чем дольше Пи обдумывал эту мысль, тем сильнее напрашивался вывод: он всё равно бы не смог пересилить себя. Он не чувствовал того же по отношению к Рё, и Пи не удалось бы его долго обманывать. Но просто смиряться с потерей такого важного для него человека Пи не собирался.
"Ох уж этот Рё. Вечно ему надо либо всё, либо ничего! Но если он с самого начала не собирался со мной дальше общаться, если я не отвечу ему взаимностью, то, наверное, он действительно сильно меня любит, раз решил признаться..." Последняя мысль Пи особенно не понравилась. Такое подтверждение глубины чувств Рё осложняло всё ещё больше. Даже по прошествии нескольких часов Пи не могу унять нервы, он уже выкурил пол пачки сигарет, выпил 3 литра кофе, его всего трясло, но приемлемого решения так и не находилось.
"Нет. Так не пойдёт. Нужно успокоиться и продумать хотя бы тактику поведения с Рё в ближайшее время!"
Пи взял куртку и ключи от машины и побрёл вниз. Он решил съездить в одно место, где ему особенно хорошо думалось. Это был полузаброшенный мост почти на самом выезде из города, там всегда было спокойно и безлюдно, только небо, умиротворяющий шум воды и редкие крики чаек. В самых сложных жизненных обстоятельствах, которые, на его счастье, возникали не так уж часто, Пи всегда приходил туда, чтобы оценить ситуацию беспристрастно и разложить всё по полочкам. Именно здесь Пи мог слышать свой рассудительный внутренний голос, который уже неоднократно подсказывал ему правильное решение.
Но в ситуацию, подобную этой, он не попадал ещё ни разу. Казалось, ему никогда не было так плохо, никогда раньше он не чувствовал себя таким подавленным, растерянным и разбитым. Пи хорошо понимал, что одно неверное движение - и Рё может отдалиться от него навсегда. Действовать следовало очень осторожно и осмотрительно. Но как именно - Пи не знал.
Лента шоссе с тихим шорохом уползала из-под колёс машины, уже стемнело, огни города всё удалялись, сменяясь одинокими тусклыми фонарями и ровными квадратами полей. Ещё поворот, объезд придорожной закусочной - и он на месте. Невдалеке возвышался стройный силуэт висячего моста, соединявший два берега широкой и бурной горной речки.
Пи притормозил на обочине, вышел из машины и постоял несколько минут, прислонившись к тёплому капоту и любуясь мостом издалека. Два больших треугольных пролёта, теряющиеся в темноте верхушки пилонов, причудливое переплетение тросов - мост словно всей своей формой и конструкцией стремился ввысь, подальше от земных проблем, споров, неурядиц, от всего, что отягощало душу, мешало её свободному подъёму на эту завораживающую кристальную высоту, где только ты и небо.
Пи ненадолго прикрыл глаза, медленно вдохнул прохладный, отдающий сыростью ночной воздух, пытаясь сосредоточиться на своих размышлениях.
"Как не разбить сердце самому дорогому человеку? Или я уже это сделал? Как не дать ему исчезнуть из моей жизни? Как не причинить ему боль?" Терзаемый этими вопросами, Пи направился к мосту, неслышно ступая по проросшей сквозь трещины в асфальте траве. Остановился он ровно посередине моста - "между небом и землёй" - как он это сам называл, достал сигареты, с наслаждением сделал первую затяжку и замер.
Совсем близко от него стоял на перилах парень, опиравшийся спиной на столб и совершенно стеклянным взглядом смотрящий вдаль. Пи затаил дыхание и пригляделся - профиль парня показался ему смутно знакомым: длинные рассыпанные по плечам волосы, пухлые губы, чуть изогнутый нос... "Не может быть!! Окура?"
Пи подавил чуть было не сорвавшийся с губ возглас.
"Так, спокойно. Ты что не видишь, в каком он состоянии?? Подумай хорошенько, прежде чем действовать. Чёрт, парень точно настроен серьёзно и делает это не для привлечения внимания. Не мог же он предугадать, что я тут неожиданно появлюсь? И он явно не от хорошей жизни на перила полез. Осторожно, только не спугни его". Пи стал лихорадочно соображать, как не дать Окуре спрыгнуть, что же такого действенного сказать, чтобы предотвратить самоубийство. Ответ пришёл сам собой: Пи решил, что если бы на месте Окуры был он сам, то всякие увещевания и уговоры на него бы точно не подействовали. Он отмахнулся бы от них, как от назойливой мухи. Ведь, скорее всего, они были бы продиктованы не желанием понять и помочь, а стремлением снять с себя ответственность за происходящее и избежать последующих мук совести. Что с тобой произойдёт потом - это уже твои проблемы.
"Ответственность! А что, это может сработать! По крайней мере, меня бы это остановило..." Когда Окура, покачиваясь, подался вперёд, Пи понял, что нужно срочно действовать, и произнёс: "Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой".
Окура вздрогнул, опять схватился за столб и посмотрел на Пи. От этого взгляда у Пи сжалось сердце, но он знал, что ни в коем случае нельзя отводить глаза, иначе Окура ему просто не поверит. Что ж, как бы то ни было, сейчас он был близок к этому, как никогда, и даже если Окура прыгнет, он и правда прыгнет вслед за ним - спасать. "Господи, какие безумные глаза. Да он только что меня заметил и, кажется, не узнаёт. Это не удивительно, в его состоянии я бы и мать родную не узнал".
"Ты уверен, что готов взять на себя ответственность за жизнь другого человека?" - слова сами сорвались с губ Пи, и наконец-то лицо Окуры обрело осмысленное выражение. На нём отразилось осознание происходящего, и тогда Пи понял - вот теперь он не прыгнет. Но облегчение быстро сменилось беспокойством: от Окуры повеяло такой вселенской тоской, таким одиночеством, что у Пи закололо в груди. Окура закрыл глаза, на лбу пролегла глубокая складка, вся фигура его выражала полную безнадёжность, он начал съезжать вниз... Пи подхватил его, сел на землю и кое-как устроил Окуру поперёк себя. Кажется, он полностью потерял способность управлять своим телом. Едва они устроились на асфальте, как плечи Окуры начали сотрясать рыдания.
"Что же такого страшного случилось с тобой? - думал Пи, поглаживая парня по голове, по плечам, пытаясь хоть как-то утешить. Сквозь тонкую ткань свитера Пи чувствовал, насколько холодная у Окуры кожа. - Боже, сколько же ты простоял так? И как ты добрался сюда пешком?" - Пи не решался задать все это вопросы вслух. Надо было дать Окуре успокоиться, выплакаться. Всё остальное - потом. Пи переполняло щемящее чувство сопричастности, желание хоть как-то облегчить ношу Окуры. Но всё, что было в его силах на данный момент - это обнять парня и попытаться успокоить. Чтобы он почувствовал, что не один, что есть человек, который его поддержит. Вскоре Окура затих, положив голову Пи на плечо и изредка всхлипывая. Вслед за ним успокоился и Пи, в голове его было совершенно пусто и хотелось просидеть так как можно дольше, ни о чём не думая, не задаваясь вопросами и не терзаясь сомнениями. Откуда взялось это умиротворённое состояние после всего случившегося? Для Пи это было загадкой. Из глубин памяти неожиданно возникла мелодия колыбельной, которую когда-то давно ему пела мама. Она ассоциировалась у него с теплом и уютом дома и была его первым детским воспоминанием. Пи закрыл глаза и запел. Его тихий низкий голос удивительно органично переплетался с ночными звуками, отдаваясь едва слышным эхом в прибрежных скалах и растворяясь в прозрачной воде.
Пи очнулся от холода, проникающего сквозь джинсы и рубашку. Он потёр глаза, пытаясь сориентироваться. Они с Окурой сидели всё в той же позе на асфальте, Окура мирно спал у Пи на плече, была уже глубокая ночь. Пи понял, что он тоже на какое-то время отключился. Холод становился просто нестерпимым, да и задерживаться здесь дольше не имела смысла, поэтому Пи начал быстро соображать, что же делать с Окурой. Звонить кому-то сейчас и выяснять его адрес не представлялось возможным, было уже очень поздно...
"Подождите... Ведь Окура уже неделю живёт у Рё! Он же сам мне тогда все уши прожужжал про то, что у Окуры проблемы с жильём, ему пришлось срочно съезжать с его старой квартиры, а новую он пока не нашёл, поэтому Рё его и приютил... Ну что ж, к Рё в любом случае я не поеду. Придётся везти его к себе. Его, к тому же, не стоит сейчас оставлять одного. Вот проспится, немного оклемается, тогда и поговорим". Решив, что так будет разумнее всего, Пи с трудом встал, прислонив Окуру к столбу, немного размялся, взвалил на себя спящего парня и пошёл к машине. Он аккуратно опустил Окуру на заднее сиденье, подложив ему под голову свою куртку. Странно, но теперь Окура был совсем тёплый на ощупь. "Конечно, ему не пришлось сидеть на земле всё это время" - мысленно проворчал Пи. Сам-то он продрог до костей, и у него было стойкое ощущение, что он всё своё физическое тепло отдал Окуре... "Невелика беда, ему сейчас нужнее" - подумал Пи, оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь кофты.
Взгляд его случайно упал на лицо Окуры, и Пи не смог отвести глаз. Он смотрел и смотрел, не в силах поверить в то, что видел. Притягательность лица Окуры была просто поразительной: высокий лоб, изящный изгиб бровей, длинные слегка подрагивающие во сне ресницы, от которых веером ложились тени на аристократически бледную кожу с россыпью родинок, мягкие даже на вид, чётко очерченные губы... Пи смотрел на Окуру с любопытством биолога, нашедшего в своём собственном саду необычайно редкий вид растения. Он испытывал от увиденного невероятное эстетическое удовольствие. Забыв про холод, Пи, всё ещё удивляясь про себя, пересел на водительское место, на автомате повернул ключ зажигания и поехал в направлении дома, вглядываясь в лишь слегка рассеиваемую фарами машины темноту ночи.
***
Несмотря ни на что, Пи всегда был перфекционистом. В жизни он ценил красоту превыше всего. Он искал её везде, во всём, что его окружало: в обстановке дома и в агентстве, в суете мегаполиса, в природе, и, конечно, в людях. Он решил, что сам в состоянии создать вокруг себя тот мир, который его устраивает. Он пытался внести красоту в интерьер своей квартиры, но стоило ему обставить её на первый взгляд идеально, как буквально через несколько дней находилось что-то, что выбивалось из общего стиля и нарушало гармонию. Тогда Пи это что-то менял, выкидывал, переделывал. Однако при его очень насыщенной жизни у него не было возможности постоянно осуществлять свои дизайнерские задумки, поэтому он постарался в результате сделать какие-то основополагающие вещи, такие как цвет стен, мебель, предельно нейтральными, а менял только незначительные детали, аксессуары - шторы, фото рамки, постеры на стенах. В этом вопросе ему, хоть и с трудом, удалось прийти к согласию с собой.
Похожая история происходила с одеждой: то, что казалось ему вполне приемлемым в примерочной магазина, при более внимательном рассмотрении оказывалось никуда не годным и ни к чему ни подходящим. Поэтому большую часть гардероба Пи даже ни разу не одевал.
Что касается агентства, то там царил постоянный хаос, и ни о какой гармоничной атмосфере не могли идти и речи. Пи уже давно смирился, решил просто абстрагироваться и не обращать на это внимания, потому что лично он с этим ничего не мог поделать.
Если говорить о больших городах, то они его завораживали. Пи очень любил Токио и считал его действительно красивым, пусть не везде и не во всём, ведь этот мир не совершенен. В свободное время Пи нравилось гулять по городу, искать новые маршруты до давно знакомых мест и натыкаться при этом на совершенно очаровательные урбанистические уголки, которые он мысленно наносил на карту, чтобы при случае туда вернуться. Токио казался ему одним большим организмом, который живёт и дышит в соответствии с каким-то своим внутренним ритмом. Днём Пи притягивали сверкающие небоскрёбы, бурление толпы, ритмичное движение транспорта, сложное переплетение исходящих отовсюду запахов еды, а ночью - оранжевый свет фонарей, мигание неоновых вывесок, звуки голосов редких прохожих, всё это создавало совершенно особенную атмосферу городской жизни.
Легче всего Пи находил прекрасное в природе, его восхищало буквально всё: от жучка, ползущего по травинке, до гор, лесов, океана. Но больше всего Пи любил небо. Он мог часами смотреть, как меняется его состояние, как бегут облака, как ветер лепит их форму, иногда превращая во что-то совершенно фантастическое. Закат Пи считал одним из самых потрясающих зрелищ на земле, впрочем, так же, как и восход. Но на восход ему удавалось полюбоваться нечасто, он в это время был уже либо занят на работе, либо, если это был выходной, ещё спал, совершенно обессиленный.
Особенно Пи любил грозы и считал их необычайно зрелищными. Как только раздавались первые удары грома, он сразу же прилипал к ближайшему окну или выскакивал на улицу, и никакой силой его уже было не оторвать от созерцания разбушевавшейся стихии. Однажды Рё съязвил по этому поводу, что если Пи будет себя вести так при каждой грозе, то его обязательно ударит молния. Пи было всё равно, он жадно впитывал в себя всё увиденное в эти моменты. Именно тогда он по-настоящему чувствовал, что живёт.
Что касается людей, то с ними было сложнее всего. С детства Пи окружало огромное количество самых разных личностей. Естественно, он умел ценить красоту не только внешнюю, но и внутреннюю. Однако внешность для него до сих пор играла очень важную, практически основополагающую роль в общении с окружающими, хотя он это и не афишировал. В мире шоу-бизнеса все его коллеги были обязаны следить за внешностью, и Пи уже не раз говорил спасибо судьбе за то, что он работает именно в этой сфере. Благодаря этому его окружали люди, выглядящие на порядок лучше большинства, что Пи неимоверно радовало.
Всех вокруг он всегда мысленно делил на две категории: друзья/знакомые и объекты восхищения. Впервые увидев перед собой человека, он сразу пытался решить, к какой категории его лучше отнести. Нередко ещё малознакомые ему люди попадали во вторую категорию, но чем лучше он узнавал их, чем больше сближался, тем быстрее они перекочёвывали в категорию первую. Пи считал это абсолютно нормальным, своих друзей он любил и ценил больше всего на свете. Ведь безмерно восхищаться человеком, которого ты видишь каждый день и знаешь вдоль и поперёк, не так-то просто. Затем находился новый объект для восхищения - и всё повторялось сначала. Отдельной категории для девушек у Пи не было: все, с кем он встречался, всегда служили поначалу объектом восхищения (иначе Пи не стал бы показывать и тени интереса), затем постепенно теряли этот статус и исчезали из его жизни насовсем.
При всём при этом Пи был самокритичен. Ему не нравилось сложившееся положение вещей. Он знал, что любить кого-то - это прежде всего принимать человека таким, какой он есть. Такие отношения были в его семье, однако к посторонним людям он также относиться не смог, как ни старался.
Глубоко в душе Пи страдал от одиночества, от потребности любить кого-то, он очень хотел достичь этой близости в паре, но... Каждый раз всё портил, или оно портилось само, он не знал. У него был опыт достаточно длительных отношений, но когда проходил этап первой влюблённости и новизны ощущений, когда отношения превращались во что-то более рутинное и обыденное, Пи они начинали обременять. Несмотря на то, что девушкам нравилось это состояние, для Пи оно было более чем странным. К тому же, всё лучше узнавая свою девушку, он обязательно натыкался на что-то, какой-то недостаток, который его неизбежно отталкивал. Пи ругал себя за это, убеждал себя, что идеальных людей не бывает, что он сам далёк от совершенства, но, несмотря на это, его терпят, и не просто терпят, а испытывают симпатию, интерес, желание быть с ним. Но сколько бы он не боролся, пойти против себя у него не получалось. В конце концов, он ненамеренно отдалялся от девушки и отношения сами сходили на нет. В существование идеальной пары, так называемых "половинок", Пи не верил. Он считал, что есть более или менее подходящие друг другу люди, и что каждая пара в силах сама построить свои отношения. И тот факт, что у него самого "построить" их не получалось, ещё ни о чём не говорил. Пи думал, что ему просто не везёт, но, возможно, повезёт в будущем.
А пока у него было то, во что можно окунуться с головой, посвятить всего себя, отдать все силы без остатка - это его работа. Сцена была по-настоящему его стихией. Пи считал, что если где и можно было создать совершенство в ограниченных условиях, то только там. Это было сравнимо с экспериментом в лаборатории, где что-то не может пойти не так, потому что всё заранее отмерено, просчитано и находится под строжайшим контролем. Если Пи удавалось сделать всё идеально, он как будто видел, как рождается маленькое чудо. Оно существовало только здесь и сейчас, только для тех зрителей, которые пришли на данный конкретный концерт - в этом Пи видел особую ценность их живых выступлений. Когда ему и группе удавалось сотворить такое чудо, то отклик зала был невероятен. После таких концертов Пи не то что не уставал, а наоборот, был полон энергии и мог не спать всю ночь. Именно это он и любил в своей работе. Популярность Пи считал скорее побочным эффектом, она для него была менее важна, поскольку он прекрасно знал её ценность: сегодня ты на первых полосах газет, а завтра в эти же газеты будут заворачивать рыбу. К тому же не вечно он будет молодым и красивым, когда-то ему придётся уйти из этого яркого мира маскарада и создавать совершенство в чём-то другом. Пи был совсем не против такой перспективы, именно поэтому он пошёл учиться, но всё же ему хотелось продержаться в чартах как можно дольше. Свою работу Пи считал бесценной ещё по одной причине: она была очень тяжёлой морально и физически, и иногда это сводило с ума, но она была далека от той обыденности и повседневности, которую Пи видел в жизни своих родителей и которую ненавидел. Ему казалось невыносимой мысль о том, чтобы каждое утро нужно будет вставать в одно и то же время, идти в офис, отсиживать там определённое количество часов, занимаясь чем-то скучным и скорее всего бесполезным, потом возвращаться домой, и на следующий день всё сначала. Когда он представил себя, живущим такой жизнью, ему захотелось завыть и убежать подальше. С этого момента Пи поклялся себе, что сделает всё, чтобы не пойти этим проторенным путём. Наверное, именно поэтому он и пришёл в агентство. Пусть в его работе тоже присутствовала определённая рутина, связанная со спецификой профессии (как, например, репетиции изо дня в день), всё же его деятельность была довольно разнообразной и интересной, а ритм жизни - очень насыщенным. Всё это давало ему ощущение движения времени, новизны и непредсказуемости жизни.
Пи затормозил возле своего подъезда, еле вписавшись между двумя машинами, - слишком он задумался. Он до сих пор поражался эффекту, который на него произвёл Окура. "И почему я раньше не замечал этого парня? Хотя конечно спящим при свете луны мне его видеть не приходилось, но пересекались же мы в агентстве, и на совместных выступлениях, и даже в компании Рё... А я-то всегда считал себя внимательным. Надо будет к нему получше присмотреться," - размышлял Пи, затаскивая Окуру к себе на этаж. С трудом открыв дверь, Пи практически ввалился в квартиру, донёс Окуру до кровати и буквально рухнул на неё вместе с ним, затем встал, снял с Окуры ботинки и накрыл одеялом. Пи решил оставить Окуру спать прямо на своей кровати, тем более, что на ней спокойно могли поместиться трое, а так он сразу почувствует, когда Окура проснётся, и перехватит инициативу на себя. В квартире было темно, пусто и как-то промозгло. Была осень, и по ночам становилось всё холоднее. Пи порылся в шкафу, натянул какую-то старую, но очень тёплую и приятную на ощупь толстовку, и почувствовал, как в кармане джинсов завибрировал мобильник. Пи достал телефон - это была смс от Джина с предложением пойти в клуб завтра вечером. "Мне сейчас не до клубов", - мрачно подумал Пи и написал ответное сообщение с отказом, хотя до этого с нетерпением ждал этих выходных, чтобы наконец-то хорошенько развлечься в компании Джина. Пи казалось, что из-за несовпадающих графиков они не виделись уже лет сто. Но теперь все планы развалились, как карточный домик от неосторожного движения. Лучше он позвонит Джину в ближайшие дни и вкратце обрисует ситуацию. Может Джин ему что дельное посоветует. И тут Пи вспомнил про Рё. "А что если он тоже?.." - при этой мысли у Пи начали подгибаться колени, но он тут же отмахнулся от неё: «Нет, не такой Рё человек, чтобы подобными глупостями заниматься. Ни к чему ему это". Пи ещё какое-то время стоял лицом к кровати облокотившись спиной о шкаф и, несмотря на разумные мысли, его начало грызть беспокойство: ему ужасно хотелось проверить, что с Рё действительно всё в порядке, что это только его домыслы и страхи. Пи пересёк комнату и сел на кровать со своей стороны, подложив под поясницу подушку. "Всё равно надо ему что-то написать..."
Пи уснул в полусидя с телефоном в руке, так и не решив, какой текст Рё лучше отправить. Он спал очень беспокойно, всё время ворочался и страшно замёрз. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что он и правда даже ничем не накрылся, но сил, чтобы просыпаться и лезть под одеяло, не было никаких. Пи почувствовал где-то слева источник тепла и инстинктивно придвинулся к нему. А потом это тепло словно его окружило, и тогда Пи наконец-то расслабился и погрузился в сон.
Пи проснулся от оглушительного звона будильника на сотовом. Сначала спросонья он не мог понять, что же это за противный звук так варварски вторгается в его сон в выходной день. Потом он вспомнил, что не отключил свой ежеутренний будильник, машинально нажал на кнопку отбоя и попытался повернуться на другой бок, чтобы доспать остаток утра. Но не смог. Что-то крепко держало его. Пи удивлённо открыл глаза, приподнялся на локте и повернул голову назад, где спал Окура. Тот обнимал его сзади, как будто Пи был его мягкой игрушкой, без которой он не мог заснуть. И тут Пи вспомнил все события вчерашнего дня и ночи, тихо застонал, упав на подушку. Всё тело его ломило, в голове стучало, во рту была такая сухость, как будто он пил всю ночь. Единственное, чего ему хотелось - это накрыться одеялом с головой и снова провалиться в сон, никого не видеть и не слышать, не выяснять ни с кем отношения... Но это было неосуществимо, потому что Пи почувствовал, как Окура слегка зашевелился, просыпаясь. Сонливость Пи как ветром сдуло. Пи тут же с силой расцепил его руки и передвинулся на другой конец кровати. Окура развернулся на другой бок и попытался принять вертикальное положение, не открывая глаз. Пи тут же обошёл кровать, сел на корточки рядом с Окурой и легонько потряс его за плечо:
- Ээй, просыпайся.
Окура с трудом разлепил веки. Взгляд у него был довольно мутный. Он страдальчески вздохнул и принялся тереть виски.
- Что, плохо?
- Угу.
- Ты хоть помнишь, что вчера было-то?
На этой фразе взгляд Окуры начал потихоньку проясняться, и он уставился на Пи.
- Ямапи?
- Да. Всё нормально, ты у меня дома. Это я тебя вчера с моста снимал. Но ты меня, скорее всего не узнал, я прав?
- Эээ, я вообще плохо помню, что вчера было... Как же голова раскалывается. - Окура зажмурился и снова потёр пальцами виски.
- И у тебя тоже? Ничего, я сейчас пойду поищу какие-нибудь таблетки... Ты пока приходи в себя.
Пи ушёл на кухню и начал рыться в аптечке. Окура тем временем огляделся по сторонам - кажется, он действительно был у Пи. Медленно к нему начинала возвращаться память обо всём, что вчера произошло, и его резко затошнило. Он вспомнил Рё, их разговор, и боль, и мост, и свою полную и безоговорочную решимость покинуть этот мир. И как потом словно из ниоткуда появился парень и помешал ему. "Так значит это был ты, Ямапи... Как всё удачно складывается, просто слов нет!" - раздражённо подумал Окура. Пи был прежде всего другом Рё и теперь наверняка расскажет ему о случившемся и выставит его в глазах Рё инфантильным идиотом, не способным самим справиться с проблемами. Такая перспектива Окуру совсем не радовала, с каждой секундой он становился мрачнее тучи. Хотя уже сейчас он начал понимать, что вчера был просто сам не свой и, мягко говоря, погорячился. В этот момент из кухни пришёл Пи со стаканом пузырящихся в воде таблеток. Он протянул его Окуре:
- Держи, это последнее обезболивающее.
- А как же ты? - Окура взял стакан и поднял на Пи удивлённый взгляд.
- У меня сегодня выходной, могу и потерпеть. Тебе, кстати, на работу не надо? Я слышал, у вас вроде новый проект скоро начинается.
- О Боже, точно! - Окура тут же вскочил, чуть не пролив воду на одеяло. - Сколько сейчас времени?
- Да успокойся ты, ещё и восьми нет, я забыл будильник отключить, поэтому так рано и проснулся. И ты вслед за мной.
- Насколько я помню, раньше десяти меня в агентстве не ждут, - Окура вздохнул с облегчением, опускаясь обратно на кровать. Немного помолчав, он виновато посмотрел на Пи:
- Слушай, извини, что я тебе столько неудобств причиняю. Дай мне только немного времени, чтобы собраться, и я исчезну.
- Ну уж нет, не так быстро. - Голос Пи прозвучал как-то странно: очень решительно, и при этом мягко, успокаивающе. Таким тоном говорят с буйными душевнобольными. - Я сейчас попробую сварить кофе и сделать завтрак, а ты прими душ. Потом на кухне мы обо всём поговорим. Хорошо?
- Ладно. Спасибо, - ответил он Пи, и подумал, что от него так просто не отделаться.
Окуре совершенно не хотелось сейчас ни о чём разговаривать, и тем более о вчерашнем. Наверняка Пи начнёт его расспрашивать о том, что случилось, почему... Окура был ещё не готов говорить об этом. Тем более с Пи, которого он фактически не знает. Но нужно было хоть как-то отплатить за гостеприимство и, собственно, за спасение его жизни. Если бы не Пи, плыл бы его труп сейчас вниз по течению...
Тем временем Пи вернулся с кухни и начал сосредоточенно рыться в платяном шкафу. Выглянув оттуда, он бросил Окуре:
- Я сейчас найду тебе чистую одежду. Размер у нас вроде бы совпадает...
- Не надо, сойдёт и так! - запротестовал Окура.
- Ничего не сойдёт. Ты себя в зеркало видел? В таком виде нельзя появляться в агентстве, обязательно возникнут вопросы.
Окура поразился предусмотрительности Пи. Он зашёл в ванную и осмотрел себя с ног до головы. Действительно, вид у одежды был непрезентабельный: рубашка помята и вся в каких-то пятнах, джинсы тоже безнадёжно испорчены, впрочем, он сам выглядел не лучше: сероватый цвет лица, тёмные круги под глазами... Пи заглянул в ванную и протянул ему стопку одежды:
- Здесь джинсы и водолазка, почти новые. Думаю, тебе подойдёт. И ещё полотенце. В нижнем ящике тумбочки запасная зубная щётка. Гели и шампуни вот на той на полке, можешь использовать любые, - и скрылся за дверью.
"А он ещё и щедрый" - удивился Окура, снимая грязную одежду и с наслаждением вставая под горячие упругие струи воды. Вспенивая шампунь в волосах, Окура пытался придумать, что бы такого сказать Пи, чтобы не задеть его и при этом мягко уклониться от расспросов. По крайней мере, про Рё он твёрдо намеревался молчать, остальное Окура решил придумать по ходу разговора. Выйдя из душевой кабинки и почистив зубы, Окура почувствовал себя уже почти хорошо. Джинсы и водолазка Пи и правда оказались ему впору. Тяжело вздохнув, Окура открыл дверь ванной.
Под шум воды в душе Пи обшаривал кухню сначала в поисках еды, затем в поисках кофе. Поиски эти особым успехом не увенчались: из еды нашёлся только хлеб и сыр, так что Пи решил ограничиться бутербродами. Из кофе осталась только какая-то растворимая гадость, но Пи знал, что при определённой пропорции её и сахара это даже можно будет пить. Наскоро приготовив бутерброды и включив чайник, Пи начал соображать, с чего вообще начать разговор: "Главное - это не давить на него сейчас. Нужно как-то ненавязчиво попытаться выяснить, что произошло и показать ему, что всё не так плохо, как кажется. Я не допущу, чтобы он сделал это снова!"
Через несколько минут в проёме кухни возник Окура во всём чёрном, с белым полотенцем на плечах, вытирая им влажные волосы. Пи на секунду замер с чашкой в руке от того, насколько Окура был в этот момент эффектен: чёрные джинсы и водолазка обтягивали стройную, хорошо сложенную фигуру и выгодно оттеняли бледность кожи. Со спадающими на плечи влажными прядями Окура выглядел совсем иначе, чем вчера в спящем состоянии: исчезла беззащитность и открытость миру, в нём появилась какая-то неуловимая уверенность и... сексуальность.
Пи одёрнул себя: "Сейчас нет на это времени! Поэстетствуешь позже!"
Лицо Окуры было спокойным, он коротко посмотрел на Пи, и в этом взгляде сквозило недоверие. Пи тут же подумал: "А с какой стати ему доверять мне? Мы почти не общаемся, так что он не знает, что я не кусаюсь и только хочу помочь".
- Садись, сейчас кофе налью. Уж извини, за вкус и качество не ручаюсь, это всё, что у меня осталось после тяжёлой трудовой недели... - Пи поставил перед Окурой чашку с дымящейся чёрной жидкостью и тарелку с сэндвичами.
- Пи, перестань. Это я должен извиняться. Заставил тебя проснуться ни свет ни заря в выходной, да ещё возиться со мной. Правда, мне жутко неудобно. И... спасибо тебе. - Окура посмотрел на Пи долгим немигающим взглядом, и тот понял, за что именно это было.
- Не стоит. Любой на моём месте поступил бы также. К тому же уж тебя-то я точно не мог там бросить. Я ведь с первой секунды понял, что это был ты.
Повисло неловкое молчание. Окура внутренне сжался, приготовившись к череде вопросов... которой не последовало.
Пи внимательно смотрел на Окуру. У того был совсем обречённый вид, и Пи решил, что расспрашивать его о случившемся сейчас не стоит вообще. Тогда он совсем замкнётся в себе и у Пи уже точно не будет никаких гарантий на его последующие действия. Тогда Пи сказал:
- Я не буду спрашивать, что тебя толкнуло на это, если ты мне пообещаешь, что ЭТО больше не повториться, ок?
Окура с благодарностью взглянул на Пи:
- Обещаю. - Окура был готов к чему угодно, только не к этому. Хотя вопрос Пи был вполне логичен. Но насколько Окура мог судить о поведении Пи в агентстве, он ожидал от него настойчивого допроса с пристрастием или ещё чего похуже. Таччон был приятно удивлён такому повороту событий, он-то всегда считал Пи только «балаболкой», достаточно безопасной, но весьма любопытной. К тому же сейчас Окура начал припоминать то, каким образом Пи уговорил его вчера не прыгать. "Я и не думал, что у ЯмаПи такая способность находить в нужный момент нужные слова..."
Окура сразу почувствовал себя намного комфортнее, черты его лица смягчились и он сказал:
- Могу я попросить тебя никому не рассказывать о вчерашнем? Просто случилась очень неприятная для меня вещь, из-за которой я полностью перестал соображать, что делаю.
- Конечно. Договорились. Но если захочешь поговорить, имей ввиду, я тебя всегда выслушаю. Я знаю, мы мало общаемся, но в данном случае это только плюс.
Теперь Окура стал внимательно разглядывать Пи.
- Не смотри на меня так, как будто впервые в жизни видишь!
Окура наткнулся на недовольный взгляд Пи после долгого молчания, во время которого они ели и пили кофе.
- Эээ, просто у меня такое ощущение, что я и вправду тебя впервые вижу. Я как-то не ожидал от тебя такой заботы...
Пи тут же вспыхнул:
- А чего ты ожидал? Что я тебя сразу из дома выставлю в грязных и мятых шмотках, да ещё после такого? Или что буду спокойно стоять и курить, наблюдая за тем, как ты топишься? Хорошего же ты мнения обо мне...
Пи резко встал, открыл кран и начал мыть посуду, повернувшись к Окуре спиной. Окура понял, что сказал лишнее. Его опять кольнула совесть: этот человек мало того что его спас, так ещё и думает теперь о его моральном и физическом комфорте, не лезет с расспросами, а он такое ляпнул. Окура встал, подошёл к Пи, положил ему руку на плечо, чуть развернул к себе, заглянул в глаза и сказал примирительно:
- Извини, я не это хотел сказать. Просто в тебе, оказывается, масса качеств, о которых я не подозревал. И правда, спасибо.
Пи слегка улыбнулся:
- Ничего. Как бы там ни было, я рад, что ты жив.
Окура улыбнулся в ответ:
- И я. Мне пора уже бежать... Одежду я постираю и тебе верну. Пока.
Не успел Пи оглянуться, как Окуры и след простыл.
Было около восьми часов вечера. Окура прогуливался по парку недалеко от здания агентства и думал обо всём, что сегодня случилось. На него столько сразу свалилось, что он не знал, с какого конца за это браться. Когда он утром уже опаздывал и летел по коридору, то чуть было не сбил с ног Рё. Рё бросил ему натянутое "привет" и, даже не взглянув на его, пошёл дальше. Окура почувствовал себя просто ужасно. "Зачем я всё ему рассказал? Кто меня за язык тянул? Я же знал, что так будет! А так мог бы с ним общаться как с другом, как раньше, и быть рядом. Но теперь можно об этом забыть..."
В целом день прошёл как обычно: они записывали в студии песни для нового альбома. Вот только Рё был уж очень мрачен, рассеян, чувствовалось, что мыслями он был где-то далеко. Сначала Окура подумал было, что это из-за него, но потом почувствовал, что далеко не только. Вероятно, что-то ещё случилось. Рё, этот секси осака мен и по совместительству самая едкая язва агентства, не шутил, не отпускал колкости по поводу и без повода, не строил из себя заядлого саркастического скептика… Нишикидо Рё в таком состоянии группа видела впервые. Одногруппники подходили к нему, спрашивали, что с ним, а он только смотрел на них потерянным взглядом и повторял, что "всё в порядке". В конце концов, все поняли, что расспрашивать бесполезно и отстали от Рё.
И только когда они закончили, Таччон сообразил, что он вообще-то живёт в данный момент у Рё, все его вещи там... И что ему придётся срочно куда-то съезжать, потому что совместное проживание в данных обстоятельствах было бы просто каким-то садомазохизмом. Остальные одногруппники на время проекта жили кто у знакомых, кто в отеле, так что ни к кому из них он подселиться не мог, тем более сразу бы возникли вопросы. Рё был единственным в группе, у кого была в Токио квартира.
Окура начал ощупывать карманы в поисках мобильника. Он хотел написать Рё о том, что он от него съезжает и постарается забрать вещи в ближайшее время.
Но вот куда съезжать... Это была проблема.
Мобильник всё не находился, и Окура осознал, что он сейчас в одежде Пи, и телефон, судя по всему оставил в кармане своих старых джинсов у него в квартире. Значит, придётся наведаться к Пи снова.
И тут Окура подумал о Пи и о сегодняшнем утре. "А что если?.. Он ведь оказался довольно неплохим парнем, может он пустит меня к себе на пару дней, а за это время я что-нибудь уж точно придумаю". Но тогда Окура подумал, что ему всё-таки придётся рассказать реальную причину того, почему он съехал от Рё. Впервые эта мысль не прозвучала для него пугающе. Пи казался человеком, которому можно довериться. "Даа, - укоризненно протянул внутренний голос Таччона, - быстро же ты меняешь своё мнение о людях". Тот отмахнулся от него: "Может я раньше и считал его поверхностным, но все люди могут ошибаться. По крайней мере, в сложных обстоятельствах он повёл себя весьма достойно и хорошо ко мне отнёсся. К тому же обратиться в данной ситуации мне больше не к кому. Так почему бы не попробовать?"
Окура сам не заметил, как ноги принесли его к дому Пи. Он поднялся по лестнице, немного постоял в нерешительности перед дверью квартиры и позвонил.
Пи открыл ему дверь, и Окура поразился, как странно тот выглядел: блуждающий взгляд, непривычная бледность... Окура осмотрел его с ног до головы, приподняв бровь - с Пи явно что-то было не так. Наконец взгляд Пи сфокусировался на Окуре где-то в районе его шеи, и он сказал:
- Аа, ты за мобильником? Сейчас... - и скрылся где-то в глубине квартиры.
Окура тем временем зашёл в тёмный коридор: казалось, Пи вообще с самого утра не включал свет
.
- Вот. Он уже весь день мурлычет, пришлось вытаскивать из корзины грязного белья, чтобы он заткнулся... - Вид у Пи был совершенно потерянный. Он сунул Окуре мобильник и рассеянно сел на диван, чуть не промахнувшись мимо него.
- Пи, что случилось?
- А? Эээ... Ничего...
Только сейчас Окура заметил, как Пи сжимает в руке поблёскивающий в темноте телефон.
- Что значит ничего? Я же вижу, что ты какой-то странный, сидишь тут в темноте один, с телефоном не расстаёшься. Что у тебя произошло?
Пи поднял голову, попытался посмотреть в направлении лица Окуры, но у него всё плыло перед глазами.
- Ааа, это же ты! - Пи как-то необычно оживился. Он встал и подошёл почти вплотную к Окуре.
- Я рад, что ты наконец это заметил, - Окура саркастически усмехнулся.
- Вот скажи мне, у вас же сегодня были съёмки, так?
- Нуу, не съёмки, а запись в студии. А что?
- Как там Рё? С ним всё в порядке? Он был в агентстве?
- Был. Только он какой-то сам не свой, ходит мрачный, ни с кем не разговаривает, к нему даже ребята подходить боятся... Если это можно назвать порядком... А в чём, собственно, дело?
Глаза Пи сузились, он прикусил нижнюю губу, глубоко и часто дышал.
Вдруг он развернулся и ударил кулаком с зажатым в нём мобильником о стол. Телефон жалобно треснул, и Пи отшвырнул его куда-то под диван.
- Ну и гад же ты, Рё! Я тут, значит, места себе не нахожу от волнения, а ему и смс написать влом! Вот я тебе устрою!..
- Пи, ты чего? - Окура с опаской попятился.
От этого вопроса Пи очнулся, понял, что он здесь не один, тяжело вздохнул и двинулся на кухню.
- Пойдём чаю что ли попьём? А то сил моих уже нет...
Окура так и остался удивлённо стоять посреди гостиной, уловив боковым зрением, как в кухне зажёгся свет... Только громыхание посуды привело его в чувство, и он направился вслед за Пи.
- Травяной чай подойдёт? Мне его когда-то давно Каме притащил, а я-то сам чай вообще не пью.
- Любой подойдёт. - Улыбнулся Окура, подумав: "Всё-таки он на редкость гостеприимный, даже в таких обстоятельствах".
Доставая заварку и включая чайник, Пи начал:
- Просто мы с Рё... Можно сказать, поругались вчера. И такими темпами вряд ли скоро помиримся. Вот я и психую.
Окура похолодел.
- А когда конкретно это было по времени?
- Эм, вроде около четырёх. Какое это имеет значение?
Окура несколько раз поменялся в лице. И очень не вовремя, потому что именно в этот момент Пи повернулся к нему, ожидая, пока вскипит чайник. Окура помнил, что его разговор с Рё состоялся между двумя и тремя часами... Значит сразу после этого Рё и поехал к Пи, и скорее всего всё сорвал на нём, раз уж они поругались.
Пи недоумевающим взглядом сверлил Окуру, тот спохватился и начал объяснять:
- Просто вчера у меня с Рё случился... Как бы это сказать... Довольно непростой разговор как раз до того, как он поехал к тебе.
- И ты думаешь, что это послужило поводом нашей ссоры?
- Да, причём самым непосредственным.
Теперь настала очередь Пи удивляться. Но показывать своё удивление он не спешил. Пи медленно достал чашки, разлил чай, поставил их на стол и сел напротив Окуры. Пи интуитивно чувствовал, что в случае с Таччоном спешить нельзя в принципе. Но узнать, что же произошло и почему Рё на него всё это вчера вывалил, хотелось ужасно. Это могло многое для Пи прояснить и помочь в выстраивании линии поведения. Пи чуть ли не физически чувствовал повисшее в воздухе напряжение и то, как Окура колебался: рассказать или нет? Тогда Пи решил немножко подтолкнуть его:
- Послушай, Окура, давай на чистоту. Ты расскажешь мне свою историю, а я свою. Раз уж они логически вытекают одна из другой, то это поможет нам понять действия Рё и, возможно, облегчит жизнь.
Окура немного помолчал, глядя в стол, но вдруг поднял глаза, и Пи понял - он наконец решился.
- Только это должно остаться строго между нами.
- Договорились.
- Я... Мне очень давно нравится Рё. И это серьёзно, - пробормотал Окура, запинаясь практически на каждом слове.
У Пи округлились глаза.
- Те-тебе нравятся парни? Не ожидал. Ты - последний человек в агентстве про кого я мог бы такое подумать.
Окура слегка поморщился. Хоть Пи был удивлён, в его тоне не было ни капли издёвки, просто констатация факта.
- Не все парни. Только Рё, - тут Окура почувствовал, что то, что он так давно держал внутри, вот-вот вырвется наружу. "Ну и пусть" - подумал он и быстро заговорил:
- Я не ожидал от себя сам. Ты думаешь, я не сопротивлялся этому, не боролся, не отговаривал себя? Не думал, что это плохо, неправильно и так не должно быть? Но ты же знаешь Рё. Уж ты-то его знаешь, как никто другой. Его обаянию и харизме сложно противостоять. И в конце концов, я смирился. Я понял, что эти чувства контролировать не смогу. Я очень долго и успешно всё это скрывал, никто и не догадывался, в том числе Рё. Сначала я не хотел, чтобы Рё знал об этом - а какой смысл? Совершенно очевидно, что он ничего подобного ко мне не испытывает. Да и в принципе он любит девушек. Какие у меня были шансы? Однако с некоторых пор мне начало казаться, что что-то появилось между нами, какая-то связь, какие-то особые отношения. И мне всё сложнее было скрывать свои чувства. Это сейчас я понимаю, что лишь принял желаемое за действительное, поддался иллюзиям. Но вчера я решил, что больше этого не вытерплю и во всём ему признался.
Окура закрыл лицо руками.
Пи с изумлением следил, как меняется лицо Окуры во время этого монолога, на нём отражались сразу десятки чувств, спрятанных где-то в глубине души и наконец, нашедших выход. "Господи, - думал Пи, - ты даже не мог ни с кем поговорить об этом. Как же тебе тяжело пришлось. Впрочем, ты явно не из тех людей, которые кричат о своих чувствах на каждом перекрёстке".
- Надеюсь, Рё не сказал тебе ничего резкого в ответ? - Решился подать голос Пи.
- Нет, наоборот. Он внимательно меня выслушал, сказал, что с недавних пор догадывался о чём-то подобном. Но...
Окура судорожно вздохнул, как будто весь подобрался и продолжил:
- Но он не может ответить на мои чувства, потому что есть другой очень дорогой для него человек, чувства к которому он не может изменить. В конце он извинился, сказал, что дело здесь совсем не во мне... А потом...
Окура опять замолчал.
Пи деревянным голосом спросил:
- Что потом?
- Он меня поцеловал и ушёл.
Пи сидел, намертво вцепившись в столешницу, костяшки его пальцев побелели.
- Так вот, значит, из-за чего всё... - Процедил Пи.
- Что всё? Пи, извини, если Рё сделал что-то ужасное, то, вероятнее всего, я в этом виноват, я это спровоцировал...
- Это уж точно, ты спровоцировал... - Пи встал и отвернулся к окну.
Окура старался говорить как можно более спокойным тоном:
- Пи, я не знал, что так будет, я не предполагал...
Тут Пи резко прервал его и заговорил как-то приглушённо:
- Вчера Рё пришёл ко мне с очень обеспокоенным видом. Я подумал, что у него, наверное, неприятности на работе или что-то вроде этого. Но он чуть ли не с порога мне выдал, что он меня любит и хочет быть со мной, что ему невыносимо находиться рядом вот так, как другу, - Пи вздохнул. - Я был настолько ошарашен, что даже толком и ответить ему ничего не смог. Рё сказал, что раз уж я колеблюсь, то он мне не нужен, что теперь мы уже не сможем общаться как раньше, и вылетел из квартиры, хлопнув дверью.
У Окуры потемнело в глазах: "Значит тот самый дорого человек - это Пи. Кто бы мог подумать". Окуру как огнём обожгла мгновенно вспыхнувшая ревность. Он вскочил, развернул Пи, начал трясти его за майку и прошипел ему в лицо:
- Значит это ты! ТЫ! Как же я не догадался сразу!
Пи смотрел на него совершенно спокойно и отстранённо. Окуру это сразу остудило. Он опустил руки и сказал:
- Хотя ты-то тут при чём? Ты ведь даже не знал...
Окура сполз по стенке на корточки. Пи подумал, что лучше бы Окура его ударил, выпустил бы пар и его самого привёл бы в чувство заодно.
Сейчас Пи ощущал лишь полную опустошённость.
- Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами, поверь мне. Для меня Рё только друг, и я ничего не смогу с этим поделать. Но теперь он даже знать меня не хочет, и получается, что я вчера, сам того не понимая, умудрился потерять лучше друга. Что с этим делать - я не знаю. После того, как я вчера увидел тебя на мосту, я не переставая думал о Рё. А вдруг он тоже? Когда я сегодня остался один, я чуть с ума не сошёл от беспокойства, а он даже не соизволил мне ответить на смс.
- Прости. - Произнёс Окура практически шёпотом. - Если бы не я, ты не потерял бы друга...
И тут Пи осознал, что Окуре намного хуже, всё-таки получить отказ в ответ на признание было не менее ужасно, если не более... Пи и сам мог бы в петлю полезть при таком раскладе.
- Тебе не за что извиняться. Рано или поздно Рё всё равно бы признался. Твои слова лишь послужили поводом, на причину ты никак не повлиял. Я в этом уверен.
- Но...
Пи подошёл к Окуре и чуть ли не силой привел его в вертикальное положение:
- Никаких но. - Пи внимательно посмотрел на Окуру, мгновенно заставив его замолчать. - Твоей вины здесь нет. Тебе и без этого нелегко пришлось.
Пи отпустил Окуру, открыл окно и потянулся за пачкой сигарет.
- Курить будешь? - предложил он Окуре. Тот молча вытянул из пачки сигарету, дрожащими руками прикурил и встал рядом.
Они стояли так довольно долго. Их окутывали струйки дыма, взгляд каждого был устремлён внутрь себя. Каждый пытался уложить в голове всю эту совершенно несуразную ситуацию.
- В конце концов, у нас есть общая проблема – Рё, - Пи первым нарушил молчание.
- Да. Только решать её тебе и мне придётся совершенно по-разному.
- И как именно ты собираешься её решать?
- А никак. Что я здесь могу сделать? Рё же чётко и ясно мне всё объяснил. Чувства к тебе он не может изменить. Поэтому у меня остаётся только один выход - забыть его.
- А как ты планируешь поступить? - поинтересовался Окура.
- В этом вся и проблема - я понятия не имею, что делать. Я думал над этим вчера весь вечер, поэтому и поехал к тому мосту, там мне особо хорошо размышляется. Но подумать не получилось, потому что я увидел тебя.
- Действительно, неприятная ситуация.
- Она была бы ещё неприятнее, если бы меня там не оказалось, - Пи укоризненно посмотрел на Окуру.
- Да, ты прав, конечно. Просто мне очень неловко, что я доставил тебе столько проблем.
- Ничего страшного. Ты меня наоборот отвлёк вчера от неприятных мыслей.
Пи посмотрел в окно, и проезжающий мимо его дома пустой автобус напомнил ему о времени, он глянул на часы и ахнул:
- Ничего себе, как поздно! Наверняка уже метро закрыто. Таччон, оставайся сегодня у меня.
- Спасибо. Кстати, об этом-то я и хотел с тобой поговорить, - спохватился Окура. - Дело в том, что мне нужно срочно съезжать от Рё. Сам понимаешь, в такой ситуации мне с ним жить никак. И я совершенно не представляю, куда податься. Мне неудобно тебя просить, но могу ли я остановиться у тебя на пару дней, пока не найду другое жильё?
Пи улыбнулся:
- Конечно. Без проблем. Можешь спать на диване, запасного постельного белья и подушек у меня в избытке.
Пи подумал, что Окура совершенно очарователен, когда смущается. Пи прекрасно понимал его ситуацию и был только рад его выручить. Тем более, что его ждали долгие и одинокие выходные, так как все его друзья были либо в разъездах, либо по горло загружены работой. А с Окурой ему хоть будет не так скучно. Да и, опять же, Окуре лучше сейчас не оставаться одному, а то его непременно начнут снова одолевать депрессивные мысли. Так, под присмотром Пи, надёжнее.
Пи стоял на балконе и курил. Прошло уже около двух часов после разговора "по-душам". Над Токио сгустилась ультрамариновая морозная ночь, сквозь редкие полоски белесых облаков проглядывали яркие звёзды, огни города, отражаясь в небе, красным отсветом очерчивали горизонте Окура давно спал на диване в гостиной. А вот Пи заснуть никак не мог. Сказывалось нервное перенапряжение. Несмотря на то, что он очень устал, покрылся гусиной кожей от холода, а во рту была горечь от невероятного количества выкуренных сигарет, он не мог заставить себя зайти в тёплую квартиру и улечься уже в кровать. И нельзя было даже сказать, что Пи думал о чём-то конкретном: мысли его были похожи на стайку разбегающихся грызунов. Пи никак не удавалось поймать за хвост хотя бы одну, все они прятались по тёмным углам, продолжая втихомолку грызть подсознание.
Пи размышлял обо всей сложившейся ситуации, недоумевал, как он умудрился угодить в этот немыслимый любовный треугольник, очень хотел поменяться местами с Таччоном, но не мог... Вопрос с Рё по-прежнему оставался открытым, план действий отсутствовал.
Наконец Пи понял, что ничего конструктивного он в таком состоянии точно не придумает, и отодвинул балконную дверь с твёрдым намерением идти чистить зубы, упасть поперёк кровати, завернуться в тёплое одеяло как в кокон и проспать часов двенадцать, не меньше.
Автор: siala
Пейринг: ПиКура, немного РёКуры и АКаме
Рейтинг: NC-17 (надеюсь, будет)
Жанр: АУ, романс
Статус: не закончен
Предупреждение: нетрадиционный, необоснованный пейринг
Дисклеймер: как водится, ни на какие права не претендую.
Написано для Dinn
Осторожно, очень много букафф. Продолжение в комментариях
***
Окура был весь день на нервах, но он твёрдо решил, что сделает это сегодня. Дольше он ждать не мог. Сегодня у группы Канжани был короткий рабочий день. С утра они снимали фотосессию для журнала, вторая половина дня была свободна. Окура был этому очень рад, ему, казалось, что до вечера он с этой тревогой просто не дотянет. Он сидел в гримёрке, крутясь на стуле и нервно покусывая губу. Он ждал Рё. Все уже ушли, кроме них двоих. Это был удачный момент, поэтому Окура решил не мешкать. Как только Рё зашёл в гримёрку и потянулся за курткой, Окура резко встал и подошёл к нему:
- Рё, мне надо с тобой поговорить. – Рё удивлённо вскинул на него глаза и уже хотел было отшутиться, но ему очень не понравилось то, как Окура выглядел: он не смотрел прямо на Рё, был мертвенно бледен, руки дрожали, дыхание было порывистым. Поэтому Рё ответил с беспокойством в голосе:
- Хорошо. Что случилось?
- Я… Я даже не знаю, с чего начать. Давай сядем что ли.
После того, как они сели, Окура продолжил:
- Рё, ты знаешь, как я к тебе отношусь?
- Это что, вопрос с подвохом? – Как Рё не старался, в вопросе всё-таки прозвучали ироничные нотки. Рё очень захотелось съязвить, но он понимал, что в данном случае это последнее, что следовало делать.
- Просто ответь мне.
- Мы друзья. Хотя в последнее время я начал в этом сомневаться.
- Что ты имеешь ввиду? – Глаза у Окуры расширились, щеки запылали.
- Ты что-то чувствуешь ко мне. Я прав? – Рё был как всегда убийственно прямолинеен.
- Чёрт, - Окура опустил голову на руки. – Так и знал, что от тебя ничего не скроешь…Ну раз теперь ты знаешь… Что ты думаешь по этому поводу? – Он искоса посмотрел на Рё.
По тому, как Окура избегал конкретных формулировок вопроса, Рё понял, насколько для него важен ответ. Рё ругнулся про себя.
- Прости, ничего не выйдет.
Окура, кажется, даже перестал дышать и с горечью смотрел на Рё.
Рё проклинал себя за то, что не может ответить иначе. Он тут же заговорил, пытаясь хоть как-то сгладить свой отказ:
- Пойми, это не из-за тебя. Я давно испытываю чувства к другому человеку. И это я никак не могу изменить.
Вдруг Рё придвинулся совсем близко, запустил руки Окуре в волосы, наклонив его голову немного назад, слегка коснулся губами щеки, губ… У Окуры даже не было времени удивляться, он замер, жадно пытаясь запомнить всё происходящее с ним, так как он прекрасно понимал, что это первое и последнее проявление нежности Рё к нему. Рё продолжал лёгкими касаниями губ исследовать лицо Окуры, всё время возвращаясь к губам и как бы дразня. Окура не знал, сколько ещё сможет выдержать этой пытки. Как вдруг Рё сжал пальцы на затылке и буквально впился ему в губы. Потом он также внезапно отстранился, прошептал «прости» и быстрым шагом вышел из гримёрки.
Окура так и остался сидеть, всё ещё ощущая на вкус губы Рё, чувствуя его пальцы в волосах.
***
Сначала пришла боль. Он не подозревал, что боль бывает такой резкой и всеобъемлющей. Он едва мог дышать. В груди будто собрался болезненный пульсирующий комок. Единственное, что ему надо было сделать, это дойти до моста. Только эта мысль и позволяла ему держаться на ногах. Он не помнил, как добрался до места. Но теперь он стоял на перилах, опираясь спиной на столб, и смотрел в багряное небо, в котором отражались городские огни. Где-то далеко под ногами бурлила чёрная река, в бездонном небе мерцали россыпи звёзд, полная луна обволакивала ночной пейзаж приглушённым молочным светом. В его глазах стояли слёзы, отчего небо казалось водоворотом из тьмы и сияющих светлячков, который вот-вот затянет его... Взмах ресниц - и слёзы потекли по щекам, оставляя ровные влажные дорожки. Лёгкий ночной ветерок трепал его длинные каштановые волосы, высушивая слёзы и как бы успокаивая. Он нашёптывал парню: "Тшш, не плачь... Я вылечу твою боль, я утешу тебя, я подскажу тебе выход. Прыгать совсем не обязательно. Там, куда ты собираешься, холодно и безнадёжно. Там полное и беспросветное одиночество... Там нет даже меня..."
Он глубоко вдохнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение: "Одиночество? Это именно то, что мне нужно".
Он прислушался к себе: боли больше не было, ветер унёс её и помог хоть немного прояснить мысли. У него больше не осталось никаких эмоций, казалось, от него самого не осталось ничего, лишь оболочка. Он приложил руку к груди - пустота, больше у него нет сердца, оно сгорело от той испепеляющей боли, а ветерок унёс с собой тёплый пепел. Всё это только утвердило его в своём решении. Он не нужен здесь никому. И это даже хорошо, своим поступком он ни единой душе не причинит боли, не оставит следа, просто тихо уйдёт и никто о нём не вспомнит. Он уже мёртв. Какой смысл жить без сердца? Так что осталась только формальность. Он посмотрел вниз: это так просто - разжать руки и шагнуть. Река поглотит его тело, унесёт далеко отсюда, словно Лета, и ничего не останется. Он медленно отпустил столб, за который держался, балансируя на краю перил...
И вдруг откуда-то справа послышался голос: "Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой". Этот голос был словно громом среди ясного неба, он резко вернул Окуру к реальности. От неожиданности Окура чуть окончательно не потерял равновесие и вынужден был снова схватиться за столб. Но ведь он был полностью уверен, что он здесь один!
Окура медленно повернул голову в том направлении, откуда услышал голос. Высокий, бледный темноволосый парень стоял всего лишь в полутора метрах от него и курил.
"Ты уверен, что готов взять на себя ответственность за жизнь другого человека?" - спросил он, пристально глядя Окуре в глаза. Нет, этого он сделать не мог. И что-то во взгляде парня подсказывало ему, что он способен на прыжок. Окура не сомневался, что именно такой же взгляд сейчас у него самого. Но он так хотел уйти, уйти именно сейчас... Потому что он не был уверен в том, что сможет сделать это потом. Ноги у Окуры подкосились и он со стоном начал сползать по столбу вниз. Парень успел его подхватить в самый последний момент перед ударом об асфальт.
"Почему, ну почему сейчас?? Я так устал, я больше не выдержу..."
Окура сидел практически у парня на коленях, закрыв лицо руками. Откуда-то из глубины души поднялось отчаяние, которое тут же вылилось в рыдания. От избавления, облегчения его отделял всего лишь шаг, и ему не дали его сделать.
Парень мягко гладил его по волосам, по плечам, благодаря чему Окура вскоре успокоился и затих. Он просто сидел, обняв парня за шею, чувствуя его тепло, и мог бы просидеть так вечно. Как же давно Окура не чувствовал простого человеческого тепла, и в данный момент это позволило ему примириться с реальностью. Хоть ненадолго. Двигаться всё равно не было сил. Парень начал тихонько укачивать его, напевая какую-то мелодию. Возможно, это была колыбельная? Окура не знал, но голос показался ему смутно знакомым. Как будто что-то родное, из детства... Окура не заметил, как провалился в глубокий сон без сновидений, слишком уж утомлены были его разум и тело.
***
С ЯмаПи сегодня произошло нечто ужасное. Он не мог ничего понять. Но самое главное - он уже не мог ничего вернуть. Всего каких-то три часа назад к нему приходил Рё. Приходил поговорить. Пи ещё с порога не понравилось его встревоженное лицо, и он как обычно был готов выслушать и помочь. Но разве он мог догадаться, что причиной такого выражения служил он сам?
Рё зашёл в квартиру, закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и бросил на Пи взгляд, в котором было столько всего сразу. Пи успел уловить в нём смесь паники, страха и чего-то ещё... Кажется, это была надежда. Таким Рё Ямапи не видел ещё никогда.
Рё начал без предисловий:
- Пи, послушай меня. И не перебивай, пожалуйста. То, что я собираюсь сказать, для меня очень непросто. - Секундное молчание. - Пи, я люблю тебя. Уже давно. Я знаю, ты считаешь меня только другом, но... Я не могу больше это выносить. Я понимаю, что это очень неожиданно для тебя, но пожалуйста, будь со мной, - последние слова Рё произнёс уже шёпотом.
Пи поднял глаза на Рё и... увидел там любовь, и обожание, и желание... У Пи комок застыл в горле. Он понимал, что Рё не шутит. Но как? Давно? Любит? Его? А Пи даже не заметил ничего. Как же так?
- Рё, подожди. Я не понимаю...
- Я тебя прошу, Пи, давай попробуем... Никто никогда не будет любить тебя так, как я.
- Но Рё, ты для меня всегда для меня был очень близким другом, лучшим другом, но...
- Только другом?
- Да. Прости... Я и не знал, что ты...
- Я тщательно это скрывал, боясь натолкнуться именно на это но. Однако я не могу больше каждый день быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться к тебе... Мне кажется, я просто сгораю. - Рё сел на колени и обхватил голову руками. - Ответь мне сейчас.
- Рё, не надо так. Дай мне хоть немного времени...
- Всё ясно, значит я тебе не нужен. Раз ты сомневаешься. - Рё резко встал и выпрямился. Во взгляде его читался вызов пополам с болью. - Тогда, боюсь, мы не сможем больше оставаться друзьями. Я не смогу...
- Рё, я не хочу потерять тебя вот так, подожди...
Но Рё уже вылетел из квартиры Пи, как ошпаренный, с грохотом захлопнув дверь.
Пи показалось, что это закрылась дверь в его благополучное и беспроблемное прошлое. Он так и остался стоять в коридоре с широко открытыми глазами, хватая ртом воздух. Весь их разговор продлился не более двух минут, а казалось, будто прошла целая жизнь. Пи хотел было побежать за Рё, остановить его, сказать что-то ободряющее... Но не мог сдвинуться с места. Возможно, это было и к лучшему. Им обоим сейчас нужно было остыть... Мысль о том, что Рё был влюблён в него, не укладывалась у Пи в голове. Но сейчас его больше всего волновало даже не это, а последняя брошенная Рё фраза: "Мы не сможем больше оставаться друзьями. Я не смогу..."
Как он мог за две минуты потерять лучшего друга? Но Рё был настолько стремителен... Конечно, это его стиль. "Но нельзя же так. Он мне не дал и секунды на раздумья. А чего он ожидал? Что я кинусь в его объятья? Но ведь он всегда сам знал, что я воспринимаю его исключительно как друга. Не могу же я так сразу перевернуть свою жизнь с ног на голову?" Мысли вертелись в голове у Пи с бешеной скоростью. Он мучительно пытался понять, что же он сделал не так.
"А может нужно было просто согласиться быть с ним, а потом уже разбираться? Так по крайней мере я бы не лишился Рё за 3 секунды..." Но чем дольше Пи обдумывал эту мысль, тем сильнее напрашивался вывод: он всё равно бы не смог пересилить себя. Он не чувствовал того же по отношению к Рё, и Пи не удалось бы его долго обманывать. Но просто смиряться с потерей такого важного для него человека Пи не собирался.
"Ох уж этот Рё. Вечно ему надо либо всё, либо ничего! Но если он с самого начала не собирался со мной дальше общаться, если я не отвечу ему взаимностью, то, наверное, он действительно сильно меня любит, раз решил признаться..." Последняя мысль Пи особенно не понравилась. Такое подтверждение глубины чувств Рё осложняло всё ещё больше. Даже по прошествии нескольких часов Пи не могу унять нервы, он уже выкурил пол пачки сигарет, выпил 3 литра кофе, его всего трясло, но приемлемого решения так и не находилось.
"Нет. Так не пойдёт. Нужно успокоиться и продумать хотя бы тактику поведения с Рё в ближайшее время!"
Пи взял куртку и ключи от машины и побрёл вниз. Он решил съездить в одно место, где ему особенно хорошо думалось. Это был полузаброшенный мост почти на самом выезде из города, там всегда было спокойно и безлюдно, только небо, умиротворяющий шум воды и редкие крики чаек. В самых сложных жизненных обстоятельствах, которые, на его счастье, возникали не так уж часто, Пи всегда приходил туда, чтобы оценить ситуацию беспристрастно и разложить всё по полочкам. Именно здесь Пи мог слышать свой рассудительный внутренний голос, который уже неоднократно подсказывал ему правильное решение.
Но в ситуацию, подобную этой, он не попадал ещё ни разу. Казалось, ему никогда не было так плохо, никогда раньше он не чувствовал себя таким подавленным, растерянным и разбитым. Пи хорошо понимал, что одно неверное движение - и Рё может отдалиться от него навсегда. Действовать следовало очень осторожно и осмотрительно. Но как именно - Пи не знал.
Лента шоссе с тихим шорохом уползала из-под колёс машины, уже стемнело, огни города всё удалялись, сменяясь одинокими тусклыми фонарями и ровными квадратами полей. Ещё поворот, объезд придорожной закусочной - и он на месте. Невдалеке возвышался стройный силуэт висячего моста, соединявший два берега широкой и бурной горной речки.
Пи притормозил на обочине, вышел из машины и постоял несколько минут, прислонившись к тёплому капоту и любуясь мостом издалека. Два больших треугольных пролёта, теряющиеся в темноте верхушки пилонов, причудливое переплетение тросов - мост словно всей своей формой и конструкцией стремился ввысь, подальше от земных проблем, споров, неурядиц, от всего, что отягощало душу, мешало её свободному подъёму на эту завораживающую кристальную высоту, где только ты и небо.
Пи ненадолго прикрыл глаза, медленно вдохнул прохладный, отдающий сыростью ночной воздух, пытаясь сосредоточиться на своих размышлениях.
"Как не разбить сердце самому дорогому человеку? Или я уже это сделал? Как не дать ему исчезнуть из моей жизни? Как не причинить ему боль?" Терзаемый этими вопросами, Пи направился к мосту, неслышно ступая по проросшей сквозь трещины в асфальте траве. Остановился он ровно посередине моста - "между небом и землёй" - как он это сам называл, достал сигареты, с наслаждением сделал первую затяжку и замер.
Совсем близко от него стоял на перилах парень, опиравшийся спиной на столб и совершенно стеклянным взглядом смотрящий вдаль. Пи затаил дыхание и пригляделся - профиль парня показался ему смутно знакомым: длинные рассыпанные по плечам волосы, пухлые губы, чуть изогнутый нос... "Не может быть!! Окура?"
Пи подавил чуть было не сорвавшийся с губ возглас.
"Так, спокойно. Ты что не видишь, в каком он состоянии?? Подумай хорошенько, прежде чем действовать. Чёрт, парень точно настроен серьёзно и делает это не для привлечения внимания. Не мог же он предугадать, что я тут неожиданно появлюсь? И он явно не от хорошей жизни на перила полез. Осторожно, только не спугни его". Пи стал лихорадочно соображать, как не дать Окуре спрыгнуть, что же такого действенного сказать, чтобы предотвратить самоубийство. Ответ пришёл сам собой: Пи решил, что если бы на месте Окуры был он сам, то всякие увещевания и уговоры на него бы точно не подействовали. Он отмахнулся бы от них, как от назойливой мухи. Ведь, скорее всего, они были бы продиктованы не желанием понять и помочь, а стремлением снять с себя ответственность за происходящее и избежать последующих мук совести. Что с тобой произойдёт потом - это уже твои проблемы.
"Ответственность! А что, это может сработать! По крайней мере, меня бы это остановило..." Когда Окура, покачиваясь, подался вперёд, Пи понял, что нужно срочно действовать, и произнёс: "Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой".
Окура вздрогнул, опять схватился за столб и посмотрел на Пи. От этого взгляда у Пи сжалось сердце, но он знал, что ни в коем случае нельзя отводить глаза, иначе Окура ему просто не поверит. Что ж, как бы то ни было, сейчас он был близок к этому, как никогда, и даже если Окура прыгнет, он и правда прыгнет вслед за ним - спасать. "Господи, какие безумные глаза. Да он только что меня заметил и, кажется, не узнаёт. Это не удивительно, в его состоянии я бы и мать родную не узнал".
"Ты уверен, что готов взять на себя ответственность за жизнь другого человека?" - слова сами сорвались с губ Пи, и наконец-то лицо Окуры обрело осмысленное выражение. На нём отразилось осознание происходящего, и тогда Пи понял - вот теперь он не прыгнет. Но облегчение быстро сменилось беспокойством: от Окуры повеяло такой вселенской тоской, таким одиночеством, что у Пи закололо в груди. Окура закрыл глаза, на лбу пролегла глубокая складка, вся фигура его выражала полную безнадёжность, он начал съезжать вниз... Пи подхватил его, сел на землю и кое-как устроил Окуру поперёк себя. Кажется, он полностью потерял способность управлять своим телом. Едва они устроились на асфальте, как плечи Окуры начали сотрясать рыдания.
"Что же такого страшного случилось с тобой? - думал Пи, поглаживая парня по голове, по плечам, пытаясь хоть как-то утешить. Сквозь тонкую ткань свитера Пи чувствовал, насколько холодная у Окуры кожа. - Боже, сколько же ты простоял так? И как ты добрался сюда пешком?" - Пи не решался задать все это вопросы вслух. Надо было дать Окуре успокоиться, выплакаться. Всё остальное - потом. Пи переполняло щемящее чувство сопричастности, желание хоть как-то облегчить ношу Окуры. Но всё, что было в его силах на данный момент - это обнять парня и попытаться успокоить. Чтобы он почувствовал, что не один, что есть человек, который его поддержит. Вскоре Окура затих, положив голову Пи на плечо и изредка всхлипывая. Вслед за ним успокоился и Пи, в голове его было совершенно пусто и хотелось просидеть так как можно дольше, ни о чём не думая, не задаваясь вопросами и не терзаясь сомнениями. Откуда взялось это умиротворённое состояние после всего случившегося? Для Пи это было загадкой. Из глубин памяти неожиданно возникла мелодия колыбельной, которую когда-то давно ему пела мама. Она ассоциировалась у него с теплом и уютом дома и была его первым детским воспоминанием. Пи закрыл глаза и запел. Его тихий низкий голос удивительно органично переплетался с ночными звуками, отдаваясь едва слышным эхом в прибрежных скалах и растворяясь в прозрачной воде.
***
Пи очнулся от холода, проникающего сквозь джинсы и рубашку. Он потёр глаза, пытаясь сориентироваться. Они с Окурой сидели всё в той же позе на асфальте, Окура мирно спал у Пи на плече, была уже глубокая ночь. Пи понял, что он тоже на какое-то время отключился. Холод становился просто нестерпимым, да и задерживаться здесь дольше не имела смысла, поэтому Пи начал быстро соображать, что же делать с Окурой. Звонить кому-то сейчас и выяснять его адрес не представлялось возможным, было уже очень поздно...
"Подождите... Ведь Окура уже неделю живёт у Рё! Он же сам мне тогда все уши прожужжал про то, что у Окуры проблемы с жильём, ему пришлось срочно съезжать с его старой квартиры, а новую он пока не нашёл, поэтому Рё его и приютил... Ну что ж, к Рё в любом случае я не поеду. Придётся везти его к себе. Его, к тому же, не стоит сейчас оставлять одного. Вот проспится, немного оклемается, тогда и поговорим". Решив, что так будет разумнее всего, Пи с трудом встал, прислонив Окуру к столбу, немного размялся, взвалил на себя спящего парня и пошёл к машине. Он аккуратно опустил Окуру на заднее сиденье, подложив ему под голову свою куртку. Странно, но теперь Окура был совсем тёплый на ощупь. "Конечно, ему не пришлось сидеть на земле всё это время" - мысленно проворчал Пи. Сам-то он продрог до костей, и у него было стойкое ощущение, что он всё своё физическое тепло отдал Окуре... "Невелика беда, ему сейчас нужнее" - подумал Пи, оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь кофты.
Взгляд его случайно упал на лицо Окуры, и Пи не смог отвести глаз. Он смотрел и смотрел, не в силах поверить в то, что видел. Притягательность лица Окуры была просто поразительной: высокий лоб, изящный изгиб бровей, длинные слегка подрагивающие во сне ресницы, от которых веером ложились тени на аристократически бледную кожу с россыпью родинок, мягкие даже на вид, чётко очерченные губы... Пи смотрел на Окуру с любопытством биолога, нашедшего в своём собственном саду необычайно редкий вид растения. Он испытывал от увиденного невероятное эстетическое удовольствие. Забыв про холод, Пи, всё ещё удивляясь про себя, пересел на водительское место, на автомате повернул ключ зажигания и поехал в направлении дома, вглядываясь в лишь слегка рассеиваемую фарами машины темноту ночи.
***
Несмотря ни на что, Пи всегда был перфекционистом. В жизни он ценил красоту превыше всего. Он искал её везде, во всём, что его окружало: в обстановке дома и в агентстве, в суете мегаполиса, в природе, и, конечно, в людях. Он решил, что сам в состоянии создать вокруг себя тот мир, который его устраивает. Он пытался внести красоту в интерьер своей квартиры, но стоило ему обставить её на первый взгляд идеально, как буквально через несколько дней находилось что-то, что выбивалось из общего стиля и нарушало гармонию. Тогда Пи это что-то менял, выкидывал, переделывал. Однако при его очень насыщенной жизни у него не было возможности постоянно осуществлять свои дизайнерские задумки, поэтому он постарался в результате сделать какие-то основополагающие вещи, такие как цвет стен, мебель, предельно нейтральными, а менял только незначительные детали, аксессуары - шторы, фото рамки, постеры на стенах. В этом вопросе ему, хоть и с трудом, удалось прийти к согласию с собой.
Похожая история происходила с одеждой: то, что казалось ему вполне приемлемым в примерочной магазина, при более внимательном рассмотрении оказывалось никуда не годным и ни к чему ни подходящим. Поэтому большую часть гардероба Пи даже ни разу не одевал.
Что касается агентства, то там царил постоянный хаос, и ни о какой гармоничной атмосфере не могли идти и речи. Пи уже давно смирился, решил просто абстрагироваться и не обращать на это внимания, потому что лично он с этим ничего не мог поделать.
Если говорить о больших городах, то они его завораживали. Пи очень любил Токио и считал его действительно красивым, пусть не везде и не во всём, ведь этот мир не совершенен. В свободное время Пи нравилось гулять по городу, искать новые маршруты до давно знакомых мест и натыкаться при этом на совершенно очаровательные урбанистические уголки, которые он мысленно наносил на карту, чтобы при случае туда вернуться. Токио казался ему одним большим организмом, который живёт и дышит в соответствии с каким-то своим внутренним ритмом. Днём Пи притягивали сверкающие небоскрёбы, бурление толпы, ритмичное движение транспорта, сложное переплетение исходящих отовсюду запахов еды, а ночью - оранжевый свет фонарей, мигание неоновых вывесок, звуки голосов редких прохожих, всё это создавало совершенно особенную атмосферу городской жизни.
Легче всего Пи находил прекрасное в природе, его восхищало буквально всё: от жучка, ползущего по травинке, до гор, лесов, океана. Но больше всего Пи любил небо. Он мог часами смотреть, как меняется его состояние, как бегут облака, как ветер лепит их форму, иногда превращая во что-то совершенно фантастическое. Закат Пи считал одним из самых потрясающих зрелищ на земле, впрочем, так же, как и восход. Но на восход ему удавалось полюбоваться нечасто, он в это время был уже либо занят на работе, либо, если это был выходной, ещё спал, совершенно обессиленный.
Особенно Пи любил грозы и считал их необычайно зрелищными. Как только раздавались первые удары грома, он сразу же прилипал к ближайшему окну или выскакивал на улицу, и никакой силой его уже было не оторвать от созерцания разбушевавшейся стихии. Однажды Рё съязвил по этому поводу, что если Пи будет себя вести так при каждой грозе, то его обязательно ударит молния. Пи было всё равно, он жадно впитывал в себя всё увиденное в эти моменты. Именно тогда он по-настоящему чувствовал, что живёт.
Что касается людей, то с ними было сложнее всего. С детства Пи окружало огромное количество самых разных личностей. Естественно, он умел ценить красоту не только внешнюю, но и внутреннюю. Однако внешность для него до сих пор играла очень важную, практически основополагающую роль в общении с окружающими, хотя он это и не афишировал. В мире шоу-бизнеса все его коллеги были обязаны следить за внешностью, и Пи уже не раз говорил спасибо судьбе за то, что он работает именно в этой сфере. Благодаря этому его окружали люди, выглядящие на порядок лучше большинства, что Пи неимоверно радовало.
Всех вокруг он всегда мысленно делил на две категории: друзья/знакомые и объекты восхищения. Впервые увидев перед собой человека, он сразу пытался решить, к какой категории его лучше отнести. Нередко ещё малознакомые ему люди попадали во вторую категорию, но чем лучше он узнавал их, чем больше сближался, тем быстрее они перекочёвывали в категорию первую. Пи считал это абсолютно нормальным, своих друзей он любил и ценил больше всего на свете. Ведь безмерно восхищаться человеком, которого ты видишь каждый день и знаешь вдоль и поперёк, не так-то просто. Затем находился новый объект для восхищения - и всё повторялось сначала. Отдельной категории для девушек у Пи не было: все, с кем он встречался, всегда служили поначалу объектом восхищения (иначе Пи не стал бы показывать и тени интереса), затем постепенно теряли этот статус и исчезали из его жизни насовсем.
При всём при этом Пи был самокритичен. Ему не нравилось сложившееся положение вещей. Он знал, что любить кого-то - это прежде всего принимать человека таким, какой он есть. Такие отношения были в его семье, однако к посторонним людям он также относиться не смог, как ни старался.
Глубоко в душе Пи страдал от одиночества, от потребности любить кого-то, он очень хотел достичь этой близости в паре, но... Каждый раз всё портил, или оно портилось само, он не знал. У него был опыт достаточно длительных отношений, но когда проходил этап первой влюблённости и новизны ощущений, когда отношения превращались во что-то более рутинное и обыденное, Пи они начинали обременять. Несмотря на то, что девушкам нравилось это состояние, для Пи оно было более чем странным. К тому же, всё лучше узнавая свою девушку, он обязательно натыкался на что-то, какой-то недостаток, который его неизбежно отталкивал. Пи ругал себя за это, убеждал себя, что идеальных людей не бывает, что он сам далёк от совершенства, но, несмотря на это, его терпят, и не просто терпят, а испытывают симпатию, интерес, желание быть с ним. Но сколько бы он не боролся, пойти против себя у него не получалось. В конце концов, он ненамеренно отдалялся от девушки и отношения сами сходили на нет. В существование идеальной пары, так называемых "половинок", Пи не верил. Он считал, что есть более или менее подходящие друг другу люди, и что каждая пара в силах сама построить свои отношения. И тот факт, что у него самого "построить" их не получалось, ещё ни о чём не говорил. Пи думал, что ему просто не везёт, но, возможно, повезёт в будущем.
А пока у него было то, во что можно окунуться с головой, посвятить всего себя, отдать все силы без остатка - это его работа. Сцена была по-настоящему его стихией. Пи считал, что если где и можно было создать совершенство в ограниченных условиях, то только там. Это было сравнимо с экспериментом в лаборатории, где что-то не может пойти не так, потому что всё заранее отмерено, просчитано и находится под строжайшим контролем. Если Пи удавалось сделать всё идеально, он как будто видел, как рождается маленькое чудо. Оно существовало только здесь и сейчас, только для тех зрителей, которые пришли на данный конкретный концерт - в этом Пи видел особую ценность их живых выступлений. Когда ему и группе удавалось сотворить такое чудо, то отклик зала был невероятен. После таких концертов Пи не то что не уставал, а наоборот, был полон энергии и мог не спать всю ночь. Именно это он и любил в своей работе. Популярность Пи считал скорее побочным эффектом, она для него была менее важна, поскольку он прекрасно знал её ценность: сегодня ты на первых полосах газет, а завтра в эти же газеты будут заворачивать рыбу. К тому же не вечно он будет молодым и красивым, когда-то ему придётся уйти из этого яркого мира маскарада и создавать совершенство в чём-то другом. Пи был совсем не против такой перспективы, именно поэтому он пошёл учиться, но всё же ему хотелось продержаться в чартах как можно дольше. Свою работу Пи считал бесценной ещё по одной причине: она была очень тяжёлой морально и физически, и иногда это сводило с ума, но она была далека от той обыденности и повседневности, которую Пи видел в жизни своих родителей и которую ненавидел. Ему казалось невыносимой мысль о том, чтобы каждое утро нужно будет вставать в одно и то же время, идти в офис, отсиживать там определённое количество часов, занимаясь чем-то скучным и скорее всего бесполезным, потом возвращаться домой, и на следующий день всё сначала. Когда он представил себя, живущим такой жизнью, ему захотелось завыть и убежать подальше. С этого момента Пи поклялся себе, что сделает всё, чтобы не пойти этим проторенным путём. Наверное, именно поэтому он и пришёл в агентство. Пусть в его работе тоже присутствовала определённая рутина, связанная со спецификой профессии (как, например, репетиции изо дня в день), всё же его деятельность была довольно разнообразной и интересной, а ритм жизни - очень насыщенным. Всё это давало ему ощущение движения времени, новизны и непредсказуемости жизни.
***
Пи затормозил возле своего подъезда, еле вписавшись между двумя машинами, - слишком он задумался. Он до сих пор поражался эффекту, который на него произвёл Окура. "И почему я раньше не замечал этого парня? Хотя конечно спящим при свете луны мне его видеть не приходилось, но пересекались же мы в агентстве, и на совместных выступлениях, и даже в компании Рё... А я-то всегда считал себя внимательным. Надо будет к нему получше присмотреться," - размышлял Пи, затаскивая Окуру к себе на этаж. С трудом открыв дверь, Пи практически ввалился в квартиру, донёс Окуру до кровати и буквально рухнул на неё вместе с ним, затем встал, снял с Окуры ботинки и накрыл одеялом. Пи решил оставить Окуру спать прямо на своей кровати, тем более, что на ней спокойно могли поместиться трое, а так он сразу почувствует, когда Окура проснётся, и перехватит инициативу на себя. В квартире было темно, пусто и как-то промозгло. Была осень, и по ночам становилось всё холоднее. Пи порылся в шкафу, натянул какую-то старую, но очень тёплую и приятную на ощупь толстовку, и почувствовал, как в кармане джинсов завибрировал мобильник. Пи достал телефон - это была смс от Джина с предложением пойти в клуб завтра вечером. "Мне сейчас не до клубов", - мрачно подумал Пи и написал ответное сообщение с отказом, хотя до этого с нетерпением ждал этих выходных, чтобы наконец-то хорошенько развлечься в компании Джина. Пи казалось, что из-за несовпадающих графиков они не виделись уже лет сто. Но теперь все планы развалились, как карточный домик от неосторожного движения. Лучше он позвонит Джину в ближайшие дни и вкратце обрисует ситуацию. Может Джин ему что дельное посоветует. И тут Пи вспомнил про Рё. "А что если он тоже?.." - при этой мысли у Пи начали подгибаться колени, но он тут же отмахнулся от неё: «Нет, не такой Рё человек, чтобы подобными глупостями заниматься. Ни к чему ему это". Пи ещё какое-то время стоял лицом к кровати облокотившись спиной о шкаф и, несмотря на разумные мысли, его начало грызть беспокойство: ему ужасно хотелось проверить, что с Рё действительно всё в порядке, что это только его домыслы и страхи. Пи пересёк комнату и сел на кровать со своей стороны, подложив под поясницу подушку. "Всё равно надо ему что-то написать..."
Пи уснул в полусидя с телефоном в руке, так и не решив, какой текст Рё лучше отправить. Он спал очень беспокойно, всё время ворочался и страшно замёрз. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что он и правда даже ничем не накрылся, но сил, чтобы просыпаться и лезть под одеяло, не было никаких. Пи почувствовал где-то слева источник тепла и инстинктивно придвинулся к нему. А потом это тепло словно его окружило, и тогда Пи наконец-то расслабился и погрузился в сон.
***
Пи проснулся от оглушительного звона будильника на сотовом. Сначала спросонья он не мог понять, что же это за противный звук так варварски вторгается в его сон в выходной день. Потом он вспомнил, что не отключил свой ежеутренний будильник, машинально нажал на кнопку отбоя и попытался повернуться на другой бок, чтобы доспать остаток утра. Но не смог. Что-то крепко держало его. Пи удивлённо открыл глаза, приподнялся на локте и повернул голову назад, где спал Окура. Тот обнимал его сзади, как будто Пи был его мягкой игрушкой, без которой он не мог заснуть. И тут Пи вспомнил все события вчерашнего дня и ночи, тихо застонал, упав на подушку. Всё тело его ломило, в голове стучало, во рту была такая сухость, как будто он пил всю ночь. Единственное, чего ему хотелось - это накрыться одеялом с головой и снова провалиться в сон, никого не видеть и не слышать, не выяснять ни с кем отношения... Но это было неосуществимо, потому что Пи почувствовал, как Окура слегка зашевелился, просыпаясь. Сонливость Пи как ветром сдуло. Пи тут же с силой расцепил его руки и передвинулся на другой конец кровати. Окура развернулся на другой бок и попытался принять вертикальное положение, не открывая глаз. Пи тут же обошёл кровать, сел на корточки рядом с Окурой и легонько потряс его за плечо:
- Ээй, просыпайся.
Окура с трудом разлепил веки. Взгляд у него был довольно мутный. Он страдальчески вздохнул и принялся тереть виски.
- Что, плохо?
- Угу.
- Ты хоть помнишь, что вчера было-то?
На этой фразе взгляд Окуры начал потихоньку проясняться, и он уставился на Пи.
- Ямапи?
- Да. Всё нормально, ты у меня дома. Это я тебя вчера с моста снимал. Но ты меня, скорее всего не узнал, я прав?
- Эээ, я вообще плохо помню, что вчера было... Как же голова раскалывается. - Окура зажмурился и снова потёр пальцами виски.
- И у тебя тоже? Ничего, я сейчас пойду поищу какие-нибудь таблетки... Ты пока приходи в себя.
Пи ушёл на кухню и начал рыться в аптечке. Окура тем временем огляделся по сторонам - кажется, он действительно был у Пи. Медленно к нему начинала возвращаться память обо всём, что вчера произошло, и его резко затошнило. Он вспомнил Рё, их разговор, и боль, и мост, и свою полную и безоговорочную решимость покинуть этот мир. И как потом словно из ниоткуда появился парень и помешал ему. "Так значит это был ты, Ямапи... Как всё удачно складывается, просто слов нет!" - раздражённо подумал Окура. Пи был прежде всего другом Рё и теперь наверняка расскажет ему о случившемся и выставит его в глазах Рё инфантильным идиотом, не способным самим справиться с проблемами. Такая перспектива Окуру совсем не радовала, с каждой секундой он становился мрачнее тучи. Хотя уже сейчас он начал понимать, что вчера был просто сам не свой и, мягко говоря, погорячился. В этот момент из кухни пришёл Пи со стаканом пузырящихся в воде таблеток. Он протянул его Окуре:
- Держи, это последнее обезболивающее.
- А как же ты? - Окура взял стакан и поднял на Пи удивлённый взгляд.
- У меня сегодня выходной, могу и потерпеть. Тебе, кстати, на работу не надо? Я слышал, у вас вроде новый проект скоро начинается.
- О Боже, точно! - Окура тут же вскочил, чуть не пролив воду на одеяло. - Сколько сейчас времени?
- Да успокойся ты, ещё и восьми нет, я забыл будильник отключить, поэтому так рано и проснулся. И ты вслед за мной.
- Насколько я помню, раньше десяти меня в агентстве не ждут, - Окура вздохнул с облегчением, опускаясь обратно на кровать. Немного помолчав, он виновато посмотрел на Пи:
- Слушай, извини, что я тебе столько неудобств причиняю. Дай мне только немного времени, чтобы собраться, и я исчезну.
- Ну уж нет, не так быстро. - Голос Пи прозвучал как-то странно: очень решительно, и при этом мягко, успокаивающе. Таким тоном говорят с буйными душевнобольными. - Я сейчас попробую сварить кофе и сделать завтрак, а ты прими душ. Потом на кухне мы обо всём поговорим. Хорошо?
- Ладно. Спасибо, - ответил он Пи, и подумал, что от него так просто не отделаться.
Окуре совершенно не хотелось сейчас ни о чём разговаривать, и тем более о вчерашнем. Наверняка Пи начнёт его расспрашивать о том, что случилось, почему... Окура был ещё не готов говорить об этом. Тем более с Пи, которого он фактически не знает. Но нужно было хоть как-то отплатить за гостеприимство и, собственно, за спасение его жизни. Если бы не Пи, плыл бы его труп сейчас вниз по течению...
Тем временем Пи вернулся с кухни и начал сосредоточенно рыться в платяном шкафу. Выглянув оттуда, он бросил Окуре:
- Я сейчас найду тебе чистую одежду. Размер у нас вроде бы совпадает...
- Не надо, сойдёт и так! - запротестовал Окура.
- Ничего не сойдёт. Ты себя в зеркало видел? В таком виде нельзя появляться в агентстве, обязательно возникнут вопросы.
Окура поразился предусмотрительности Пи. Он зашёл в ванную и осмотрел себя с ног до головы. Действительно, вид у одежды был непрезентабельный: рубашка помята и вся в каких-то пятнах, джинсы тоже безнадёжно испорчены, впрочем, он сам выглядел не лучше: сероватый цвет лица, тёмные круги под глазами... Пи заглянул в ванную и протянул ему стопку одежды:
- Здесь джинсы и водолазка, почти новые. Думаю, тебе подойдёт. И ещё полотенце. В нижнем ящике тумбочки запасная зубная щётка. Гели и шампуни вот на той на полке, можешь использовать любые, - и скрылся за дверью.
"А он ещё и щедрый" - удивился Окура, снимая грязную одежду и с наслаждением вставая под горячие упругие струи воды. Вспенивая шампунь в волосах, Окура пытался придумать, что бы такого сказать Пи, чтобы не задеть его и при этом мягко уклониться от расспросов. По крайней мере, про Рё он твёрдо намеревался молчать, остальное Окура решил придумать по ходу разговора. Выйдя из душевой кабинки и почистив зубы, Окура почувствовал себя уже почти хорошо. Джинсы и водолазка Пи и правда оказались ему впору. Тяжело вздохнув, Окура открыл дверь ванной.
***
Под шум воды в душе Пи обшаривал кухню сначала в поисках еды, затем в поисках кофе. Поиски эти особым успехом не увенчались: из еды нашёлся только хлеб и сыр, так что Пи решил ограничиться бутербродами. Из кофе осталась только какая-то растворимая гадость, но Пи знал, что при определённой пропорции её и сахара это даже можно будет пить. Наскоро приготовив бутерброды и включив чайник, Пи начал соображать, с чего вообще начать разговор: "Главное - это не давить на него сейчас. Нужно как-то ненавязчиво попытаться выяснить, что произошло и показать ему, что всё не так плохо, как кажется. Я не допущу, чтобы он сделал это снова!"
Через несколько минут в проёме кухни возник Окура во всём чёрном, с белым полотенцем на плечах, вытирая им влажные волосы. Пи на секунду замер с чашкой в руке от того, насколько Окура был в этот момент эффектен: чёрные джинсы и водолазка обтягивали стройную, хорошо сложенную фигуру и выгодно оттеняли бледность кожи. Со спадающими на плечи влажными прядями Окура выглядел совсем иначе, чем вчера в спящем состоянии: исчезла беззащитность и открытость миру, в нём появилась какая-то неуловимая уверенность и... сексуальность.
Пи одёрнул себя: "Сейчас нет на это времени! Поэстетствуешь позже!"
Лицо Окуры было спокойным, он коротко посмотрел на Пи, и в этом взгляде сквозило недоверие. Пи тут же подумал: "А с какой стати ему доверять мне? Мы почти не общаемся, так что он не знает, что я не кусаюсь и только хочу помочь".
- Садись, сейчас кофе налью. Уж извини, за вкус и качество не ручаюсь, это всё, что у меня осталось после тяжёлой трудовой недели... - Пи поставил перед Окурой чашку с дымящейся чёрной жидкостью и тарелку с сэндвичами.
- Пи, перестань. Это я должен извиняться. Заставил тебя проснуться ни свет ни заря в выходной, да ещё возиться со мной. Правда, мне жутко неудобно. И... спасибо тебе. - Окура посмотрел на Пи долгим немигающим взглядом, и тот понял, за что именно это было.
- Не стоит. Любой на моём месте поступил бы также. К тому же уж тебя-то я точно не мог там бросить. Я ведь с первой секунды понял, что это был ты.
Повисло неловкое молчание. Окура внутренне сжался, приготовившись к череде вопросов... которой не последовало.
Пи внимательно смотрел на Окуру. У того был совсем обречённый вид, и Пи решил, что расспрашивать его о случившемся сейчас не стоит вообще. Тогда он совсем замкнётся в себе и у Пи уже точно не будет никаких гарантий на его последующие действия. Тогда Пи сказал:
- Я не буду спрашивать, что тебя толкнуло на это, если ты мне пообещаешь, что ЭТО больше не повториться, ок?
Окура с благодарностью взглянул на Пи:
- Обещаю. - Окура был готов к чему угодно, только не к этому. Хотя вопрос Пи был вполне логичен. Но насколько Окура мог судить о поведении Пи в агентстве, он ожидал от него настойчивого допроса с пристрастием или ещё чего похуже. Таччон был приятно удивлён такому повороту событий, он-то всегда считал Пи только «балаболкой», достаточно безопасной, но весьма любопытной. К тому же сейчас Окура начал припоминать то, каким образом Пи уговорил его вчера не прыгать. "Я и не думал, что у ЯмаПи такая способность находить в нужный момент нужные слова..."
Окура сразу почувствовал себя намного комфортнее, черты его лица смягчились и он сказал:
- Могу я попросить тебя никому не рассказывать о вчерашнем? Просто случилась очень неприятная для меня вещь, из-за которой я полностью перестал соображать, что делаю.
- Конечно. Договорились. Но если захочешь поговорить, имей ввиду, я тебя всегда выслушаю. Я знаю, мы мало общаемся, но в данном случае это только плюс.
Теперь Окура стал внимательно разглядывать Пи.
- Не смотри на меня так, как будто впервые в жизни видишь!
Окура наткнулся на недовольный взгляд Пи после долгого молчания, во время которого они ели и пили кофе.
- Эээ, просто у меня такое ощущение, что я и вправду тебя впервые вижу. Я как-то не ожидал от тебя такой заботы...
Пи тут же вспыхнул:
- А чего ты ожидал? Что я тебя сразу из дома выставлю в грязных и мятых шмотках, да ещё после такого? Или что буду спокойно стоять и курить, наблюдая за тем, как ты топишься? Хорошего же ты мнения обо мне...
Пи резко встал, открыл кран и начал мыть посуду, повернувшись к Окуре спиной. Окура понял, что сказал лишнее. Его опять кольнула совесть: этот человек мало того что его спас, так ещё и думает теперь о его моральном и физическом комфорте, не лезет с расспросами, а он такое ляпнул. Окура встал, подошёл к Пи, положил ему руку на плечо, чуть развернул к себе, заглянул в глаза и сказал примирительно:
- Извини, я не это хотел сказать. Просто в тебе, оказывается, масса качеств, о которых я не подозревал. И правда, спасибо.
Пи слегка улыбнулся:
- Ничего. Как бы там ни было, я рад, что ты жив.
Окура улыбнулся в ответ:
- И я. Мне пора уже бежать... Одежду я постираю и тебе верну. Пока.
Не успел Пи оглянуться, как Окуры и след простыл.
***
Было около восьми часов вечера. Окура прогуливался по парку недалеко от здания агентства и думал обо всём, что сегодня случилось. На него столько сразу свалилось, что он не знал, с какого конца за это браться. Когда он утром уже опаздывал и летел по коридору, то чуть было не сбил с ног Рё. Рё бросил ему натянутое "привет" и, даже не взглянув на его, пошёл дальше. Окура почувствовал себя просто ужасно. "Зачем я всё ему рассказал? Кто меня за язык тянул? Я же знал, что так будет! А так мог бы с ним общаться как с другом, как раньше, и быть рядом. Но теперь можно об этом забыть..."
В целом день прошёл как обычно: они записывали в студии песни для нового альбома. Вот только Рё был уж очень мрачен, рассеян, чувствовалось, что мыслями он был где-то далеко. Сначала Окура подумал было, что это из-за него, но потом почувствовал, что далеко не только. Вероятно, что-то ещё случилось. Рё, этот секси осака мен и по совместительству самая едкая язва агентства, не шутил, не отпускал колкости по поводу и без повода, не строил из себя заядлого саркастического скептика… Нишикидо Рё в таком состоянии группа видела впервые. Одногруппники подходили к нему, спрашивали, что с ним, а он только смотрел на них потерянным взглядом и повторял, что "всё в порядке". В конце концов, все поняли, что расспрашивать бесполезно и отстали от Рё.
И только когда они закончили, Таччон сообразил, что он вообще-то живёт в данный момент у Рё, все его вещи там... И что ему придётся срочно куда-то съезжать, потому что совместное проживание в данных обстоятельствах было бы просто каким-то садомазохизмом. Остальные одногруппники на время проекта жили кто у знакомых, кто в отеле, так что ни к кому из них он подселиться не мог, тем более сразу бы возникли вопросы. Рё был единственным в группе, у кого была в Токио квартира.
Окура начал ощупывать карманы в поисках мобильника. Он хотел написать Рё о том, что он от него съезжает и постарается забрать вещи в ближайшее время.
Но вот куда съезжать... Это была проблема.
Мобильник всё не находился, и Окура осознал, что он сейчас в одежде Пи, и телефон, судя по всему оставил в кармане своих старых джинсов у него в квартире. Значит, придётся наведаться к Пи снова.
И тут Окура подумал о Пи и о сегодняшнем утре. "А что если?.. Он ведь оказался довольно неплохим парнем, может он пустит меня к себе на пару дней, а за это время я что-нибудь уж точно придумаю". Но тогда Окура подумал, что ему всё-таки придётся рассказать реальную причину того, почему он съехал от Рё. Впервые эта мысль не прозвучала для него пугающе. Пи казался человеком, которому можно довериться. "Даа, - укоризненно протянул внутренний голос Таччона, - быстро же ты меняешь своё мнение о людях". Тот отмахнулся от него: "Может я раньше и считал его поверхностным, но все люди могут ошибаться. По крайней мере, в сложных обстоятельствах он повёл себя весьма достойно и хорошо ко мне отнёсся. К тому же обратиться в данной ситуации мне больше не к кому. Так почему бы не попробовать?"
Окура сам не заметил, как ноги принесли его к дому Пи. Он поднялся по лестнице, немного постоял в нерешительности перед дверью квартиры и позвонил.
Пи открыл ему дверь, и Окура поразился, как странно тот выглядел: блуждающий взгляд, непривычная бледность... Окура осмотрел его с ног до головы, приподняв бровь - с Пи явно что-то было не так. Наконец взгляд Пи сфокусировался на Окуре где-то в районе его шеи, и он сказал:
- Аа, ты за мобильником? Сейчас... - и скрылся где-то в глубине квартиры.
Окура тем временем зашёл в тёмный коридор: казалось, Пи вообще с самого утра не включал свет
.
- Вот. Он уже весь день мурлычет, пришлось вытаскивать из корзины грязного белья, чтобы он заткнулся... - Вид у Пи был совершенно потерянный. Он сунул Окуре мобильник и рассеянно сел на диван, чуть не промахнувшись мимо него.
- Пи, что случилось?
- А? Эээ... Ничего...
Только сейчас Окура заметил, как Пи сжимает в руке поблёскивающий в темноте телефон.
- Что значит ничего? Я же вижу, что ты какой-то странный, сидишь тут в темноте один, с телефоном не расстаёшься. Что у тебя произошло?
Пи поднял голову, попытался посмотреть в направлении лица Окуры, но у него всё плыло перед глазами.
- Ааа, это же ты! - Пи как-то необычно оживился. Он встал и подошёл почти вплотную к Окуре.
- Я рад, что ты наконец это заметил, - Окура саркастически усмехнулся.
- Вот скажи мне, у вас же сегодня были съёмки, так?
- Нуу, не съёмки, а запись в студии. А что?
- Как там Рё? С ним всё в порядке? Он был в агентстве?
- Был. Только он какой-то сам не свой, ходит мрачный, ни с кем не разговаривает, к нему даже ребята подходить боятся... Если это можно назвать порядком... А в чём, собственно, дело?
Глаза Пи сузились, он прикусил нижнюю губу, глубоко и часто дышал.
Вдруг он развернулся и ударил кулаком с зажатым в нём мобильником о стол. Телефон жалобно треснул, и Пи отшвырнул его куда-то под диван.
- Ну и гад же ты, Рё! Я тут, значит, места себе не нахожу от волнения, а ему и смс написать влом! Вот я тебе устрою!..
- Пи, ты чего? - Окура с опаской попятился.
От этого вопроса Пи очнулся, понял, что он здесь не один, тяжело вздохнул и двинулся на кухню.
- Пойдём чаю что ли попьём? А то сил моих уже нет...
Окура так и остался удивлённо стоять посреди гостиной, уловив боковым зрением, как в кухне зажёгся свет... Только громыхание посуды привело его в чувство, и он направился вслед за Пи.
- Травяной чай подойдёт? Мне его когда-то давно Каме притащил, а я-то сам чай вообще не пью.
- Любой подойдёт. - Улыбнулся Окура, подумав: "Всё-таки он на редкость гостеприимный, даже в таких обстоятельствах".
Доставая заварку и включая чайник, Пи начал:
- Просто мы с Рё... Можно сказать, поругались вчера. И такими темпами вряд ли скоро помиримся. Вот я и психую.
Окура похолодел.
- А когда конкретно это было по времени?
- Эм, вроде около четырёх. Какое это имеет значение?
Окура несколько раз поменялся в лице. И очень не вовремя, потому что именно в этот момент Пи повернулся к нему, ожидая, пока вскипит чайник. Окура помнил, что его разговор с Рё состоялся между двумя и тремя часами... Значит сразу после этого Рё и поехал к Пи, и скорее всего всё сорвал на нём, раз уж они поругались.
Пи недоумевающим взглядом сверлил Окуру, тот спохватился и начал объяснять:
- Просто вчера у меня с Рё случился... Как бы это сказать... Довольно непростой разговор как раз до того, как он поехал к тебе.
- И ты думаешь, что это послужило поводом нашей ссоры?
- Да, причём самым непосредственным.
Теперь настала очередь Пи удивляться. Но показывать своё удивление он не спешил. Пи медленно достал чашки, разлил чай, поставил их на стол и сел напротив Окуры. Пи интуитивно чувствовал, что в случае с Таччоном спешить нельзя в принципе. Но узнать, что же произошло и почему Рё на него всё это вчера вывалил, хотелось ужасно. Это могло многое для Пи прояснить и помочь в выстраивании линии поведения. Пи чуть ли не физически чувствовал повисшее в воздухе напряжение и то, как Окура колебался: рассказать или нет? Тогда Пи решил немножко подтолкнуть его:
- Послушай, Окура, давай на чистоту. Ты расскажешь мне свою историю, а я свою. Раз уж они логически вытекают одна из другой, то это поможет нам понять действия Рё и, возможно, облегчит жизнь.
Окура немного помолчал, глядя в стол, но вдруг поднял глаза, и Пи понял - он наконец решился.
- Только это должно остаться строго между нами.
- Договорились.
- Я... Мне очень давно нравится Рё. И это серьёзно, - пробормотал Окура, запинаясь практически на каждом слове.
У Пи округлились глаза.
- Те-тебе нравятся парни? Не ожидал. Ты - последний человек в агентстве про кого я мог бы такое подумать.
Окура слегка поморщился. Хоть Пи был удивлён, в его тоне не было ни капли издёвки, просто констатация факта.
- Не все парни. Только Рё, - тут Окура почувствовал, что то, что он так давно держал внутри, вот-вот вырвется наружу. "Ну и пусть" - подумал он и быстро заговорил:
- Я не ожидал от себя сам. Ты думаешь, я не сопротивлялся этому, не боролся, не отговаривал себя? Не думал, что это плохо, неправильно и так не должно быть? Но ты же знаешь Рё. Уж ты-то его знаешь, как никто другой. Его обаянию и харизме сложно противостоять. И в конце концов, я смирился. Я понял, что эти чувства контролировать не смогу. Я очень долго и успешно всё это скрывал, никто и не догадывался, в том числе Рё. Сначала я не хотел, чтобы Рё знал об этом - а какой смысл? Совершенно очевидно, что он ничего подобного ко мне не испытывает. Да и в принципе он любит девушек. Какие у меня были шансы? Однако с некоторых пор мне начало казаться, что что-то появилось между нами, какая-то связь, какие-то особые отношения. И мне всё сложнее было скрывать свои чувства. Это сейчас я понимаю, что лишь принял желаемое за действительное, поддался иллюзиям. Но вчера я решил, что больше этого не вытерплю и во всём ему признался.
Окура закрыл лицо руками.
Пи с изумлением следил, как меняется лицо Окуры во время этого монолога, на нём отражались сразу десятки чувств, спрятанных где-то в глубине души и наконец, нашедших выход. "Господи, - думал Пи, - ты даже не мог ни с кем поговорить об этом. Как же тебе тяжело пришлось. Впрочем, ты явно не из тех людей, которые кричат о своих чувствах на каждом перекрёстке".
- Надеюсь, Рё не сказал тебе ничего резкого в ответ? - Решился подать голос Пи.
- Нет, наоборот. Он внимательно меня выслушал, сказал, что с недавних пор догадывался о чём-то подобном. Но...
Окура судорожно вздохнул, как будто весь подобрался и продолжил:
- Но он не может ответить на мои чувства, потому что есть другой очень дорогой для него человек, чувства к которому он не может изменить. В конце он извинился, сказал, что дело здесь совсем не во мне... А потом...
Окура опять замолчал.
Пи деревянным голосом спросил:
- Что потом?
- Он меня поцеловал и ушёл.
Пи сидел, намертво вцепившись в столешницу, костяшки его пальцев побелели.
- Так вот, значит, из-за чего всё... - Процедил Пи.
- Что всё? Пи, извини, если Рё сделал что-то ужасное, то, вероятнее всего, я в этом виноват, я это спровоцировал...
- Это уж точно, ты спровоцировал... - Пи встал и отвернулся к окну.
Окура старался говорить как можно более спокойным тоном:
- Пи, я не знал, что так будет, я не предполагал...
Тут Пи резко прервал его и заговорил как-то приглушённо:
- Вчера Рё пришёл ко мне с очень обеспокоенным видом. Я подумал, что у него, наверное, неприятности на работе или что-то вроде этого. Но он чуть ли не с порога мне выдал, что он меня любит и хочет быть со мной, что ему невыносимо находиться рядом вот так, как другу, - Пи вздохнул. - Я был настолько ошарашен, что даже толком и ответить ему ничего не смог. Рё сказал, что раз уж я колеблюсь, то он мне не нужен, что теперь мы уже не сможем общаться как раньше, и вылетел из квартиры, хлопнув дверью.
У Окуры потемнело в глазах: "Значит тот самый дорого человек - это Пи. Кто бы мог подумать". Окуру как огнём обожгла мгновенно вспыхнувшая ревность. Он вскочил, развернул Пи, начал трясти его за майку и прошипел ему в лицо:
- Значит это ты! ТЫ! Как же я не догадался сразу!
Пи смотрел на него совершенно спокойно и отстранённо. Окуру это сразу остудило. Он опустил руки и сказал:
- Хотя ты-то тут при чём? Ты ведь даже не знал...
Окура сполз по стенке на корточки. Пи подумал, что лучше бы Окура его ударил, выпустил бы пар и его самого привёл бы в чувство заодно.
Сейчас Пи ощущал лишь полную опустошённость.
- Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами, поверь мне. Для меня Рё только друг, и я ничего не смогу с этим поделать. Но теперь он даже знать меня не хочет, и получается, что я вчера, сам того не понимая, умудрился потерять лучше друга. Что с этим делать - я не знаю. После того, как я вчера увидел тебя на мосту, я не переставая думал о Рё. А вдруг он тоже? Когда я сегодня остался один, я чуть с ума не сошёл от беспокойства, а он даже не соизволил мне ответить на смс.
- Прости. - Произнёс Окура практически шёпотом. - Если бы не я, ты не потерял бы друга...
И тут Пи осознал, что Окуре намного хуже, всё-таки получить отказ в ответ на признание было не менее ужасно, если не более... Пи и сам мог бы в петлю полезть при таком раскладе.
- Тебе не за что извиняться. Рано или поздно Рё всё равно бы признался. Твои слова лишь послужили поводом, на причину ты никак не повлиял. Я в этом уверен.
- Но...
Пи подошёл к Окуре и чуть ли не силой привел его в вертикальное положение:
- Никаких но. - Пи внимательно посмотрел на Окуру, мгновенно заставив его замолчать. - Твоей вины здесь нет. Тебе и без этого нелегко пришлось.
Пи отпустил Окуру, открыл окно и потянулся за пачкой сигарет.
- Курить будешь? - предложил он Окуре. Тот молча вытянул из пачки сигарету, дрожащими руками прикурил и встал рядом.
Они стояли так довольно долго. Их окутывали струйки дыма, взгляд каждого был устремлён внутрь себя. Каждый пытался уложить в голове всю эту совершенно несуразную ситуацию.
- В конце концов, у нас есть общая проблема – Рё, - Пи первым нарушил молчание.
- Да. Только решать её тебе и мне придётся совершенно по-разному.
- И как именно ты собираешься её решать?
- А никак. Что я здесь могу сделать? Рё же чётко и ясно мне всё объяснил. Чувства к тебе он не может изменить. Поэтому у меня остаётся только один выход - забыть его.
- А как ты планируешь поступить? - поинтересовался Окура.
- В этом вся и проблема - я понятия не имею, что делать. Я думал над этим вчера весь вечер, поэтому и поехал к тому мосту, там мне особо хорошо размышляется. Но подумать не получилось, потому что я увидел тебя.
- Действительно, неприятная ситуация.
- Она была бы ещё неприятнее, если бы меня там не оказалось, - Пи укоризненно посмотрел на Окуру.
- Да, ты прав, конечно. Просто мне очень неловко, что я доставил тебе столько проблем.
- Ничего страшного. Ты меня наоборот отвлёк вчера от неприятных мыслей.
Пи посмотрел в окно, и проезжающий мимо его дома пустой автобус напомнил ему о времени, он глянул на часы и ахнул:
- Ничего себе, как поздно! Наверняка уже метро закрыто. Таччон, оставайся сегодня у меня.
- Спасибо. Кстати, об этом-то я и хотел с тобой поговорить, - спохватился Окура. - Дело в том, что мне нужно срочно съезжать от Рё. Сам понимаешь, в такой ситуации мне с ним жить никак. И я совершенно не представляю, куда податься. Мне неудобно тебя просить, но могу ли я остановиться у тебя на пару дней, пока не найду другое жильё?
Пи улыбнулся:
- Конечно. Без проблем. Можешь спать на диване, запасного постельного белья и подушек у меня в избытке.
Пи подумал, что Окура совершенно очарователен, когда смущается. Пи прекрасно понимал его ситуацию и был только рад его выручить. Тем более, что его ждали долгие и одинокие выходные, так как все его друзья были либо в разъездах, либо по горло загружены работой. А с Окурой ему хоть будет не так скучно. Да и, опять же, Окуре лучше сейчас не оставаться одному, а то его непременно начнут снова одолевать депрессивные мысли. Так, под присмотром Пи, надёжнее.
***
Пи стоял на балконе и курил. Прошло уже около двух часов после разговора "по-душам". Над Токио сгустилась ультрамариновая морозная ночь, сквозь редкие полоски белесых облаков проглядывали яркие звёзды, огни города, отражаясь в небе, красным отсветом очерчивали горизонте Окура давно спал на диване в гостиной. А вот Пи заснуть никак не мог. Сказывалось нервное перенапряжение. Несмотря на то, что он очень устал, покрылся гусиной кожей от холода, а во рту была горечь от невероятного количества выкуренных сигарет, он не мог заставить себя зайти в тёплую квартиру и улечься уже в кровать. И нельзя было даже сказать, что Пи думал о чём-то конкретном: мысли его были похожи на стайку разбегающихся грызунов. Пи никак не удавалось поймать за хвост хотя бы одну, все они прятались по тёмным углам, продолжая втихомолку грызть подсознание.
Пи размышлял обо всей сложившейся ситуации, недоумевал, как он умудрился угодить в этот немыслимый любовный треугольник, очень хотел поменяться местами с Таччоном, но не мог... Вопрос с Рё по-прежнему оставался открытым, план действий отсутствовал.
Наконец Пи понял, что ничего конструктивного он в таком состоянии точно не придумает, и отодвинул балконную дверь с твёрдым намерением идти чистить зубы, упасть поперёк кровати, завернуться в тёплое одеяло как в кокон и проспать часов двенадцать, не меньше.
@темы: слешерские мысли, Yamapi - Пипипка, Ryo-ма, Okura Tadayoshi took my soul, Jin Akanishi - Джин из бутылки, Kamenashi Kazuya, fanfiction
-
-
15.07.2009 в 09:05Пи очень любил и ценил свой сон. Когда ему в агентстве давали долгие выходные, то на первые 36 часов он впадал в спячку. Он именовал это «сумеречным периодом». И не без причины: когда-то он прочитал в каком-то научно-популярном журнале, что человеку необходимо спать в темноте, именно тогда в организме восполняется недостаток одного вещества, без которого человек не может существовать. Он в это свято верил и на время «спячки» наглухо закрывал все шторы и опускал все жалюзи, отчего его квартира погружалась во мрак и действительно напоминала «сумеречную зону». На этот период Пи выключал абсолютно все средства связи с внешним миром, запирался на все замки и не проснулся бы, даже если снаружи случилось бы землетрясение, наводнение, ураган и захват Токио инопланетянами одновременно. Мир переставал для него существовать. Но это только на первые полтора суток. Потом он просыпался довольный и отдохнувший, и после того, как он съедал половину меню на завтрак в ближайшем кафе, с ним вполне уже можно было иметь дело. Как правило, в этот же вечер устраивалась грандиозная вечеринка или умопомрачительный поход в клуб. Но. Если только кому-то удавалось добраться до него в «сумеречный период», участь несчастного была незавидной. Все его друзья знали, что Пи лучше на это время оставить в покое, ибо вмешательство опасно для жизни, да и всё равно до Пи не достучаться. Надо лишь подождать энное количество часов и не строить никаких планов на следующий вечер. В агентстве также все были прекрасно осведомлены об это его особенности из-за одного случая. Как-то раз менеджер пытался ему дозвониться в этот период: нужно было доснять некоторые не получившиеся кадры для фотосессии, но телефон абонента «был выключен или находился вне зоны действия сети», тот даже послал курьера к Пи домой, но ему никто не открыл, хотя было точно известно, что Пи у есбя. Естественно, менеджер рвал и метал, и даже пожаловался самому Джонни на такое безалаберное поведения лидера Ньюс, на что он с огромным удивлением получил ответ о том, что Ямапи хорошо работает и в эти 36 часов имеет право на отдых. Слово Джонни – закон. После этого «сумеречный период» был объявлен официальным и к Пи уже никто не смел сунуться в это время.
Единственным исключением была его мама. Конечно, она была в курсе этой особенности сына подолгу спать, когда ему выпадает такая возможность. Но ведь она так за него беспокоилась! Она знала, что Пи спит очень крепко, и решила как-то во время одного их таких его «периодов» просто прийти прибраться и набить холодильник продуктами, так что Пи даже ничего не услышит. У неё были ключи, поэтому она сама открыла дверь в квартиру, с трудом затащила мешки с продуктами, не заметила в темноте брошенную на пол куртку, споткнулась, упала и сломала руку. С тех пор Пи строго-настрого запретил ей приходить в квартиру, пока он спит, потому что «это небезопасно для её здоровья», и сам стал закрываться ещё и на цепочку, чтобы избежать таких вот нежданных гостей.
Однако в данных обстоятельствах ни о каком «сумеречном периоде» не могло быть и речи. Первый раз в жизни что-то лишило Пи сна, поэтому он молился о том, чтобы урвать для этого хотя бы несколько часов, чтобы восстановить силы.
Путь к его спальне пролегал через проходную гостиную.
Пи не удержался, обошёл диван и присел на корточки прямо напротив Окуры. У него тут же возникло ощущение, что Окура позирует на камеру - просто невозможно было так красиво и при этом совершенно естественно спать. Он сам просто сворачивался калачиком, обнимая одеяло или подушку. Но Окура спал на спине, согнув одну ногу в колене и выпрямив другую, правая рука лежала на груди, он как будто обнимал ей себя, левая - на животе. Дыхания было почти не слышно, лицо повёрнуто в три четверти, пряди длинных прямых волос слегка перепутались, и Пи машинально протянул руку, чтобы их поправить. На ощупь волосы оказались невероятно шелковистыми. Пи удивился: когда его заставляли перекрашиваться чуть ли не по три раза в месяц, его волосы портились и становились похожи на жёсткий войлок. Но к Окуре это явно не относилось, несмотря на то, что такой красивый шоколадный оттенок явно был достигнут при помощи краски.
Взгляд Пи переместился чуть ниже, на губы. Пи вспомнил, как Окура сказал ему о поцелуе с Рё. Это значило, что Окура привлекал Рё чисто физически...
Пи попытался себе это представить. Ему сразу захотелось провести большим пальцем по губам Окуры, почувствовать их мягкость. Но он тут же отдёрнул руку.
"Что это я делаю? Что за мысли? Это же парень! А если он сейчас проснётся, я что ему скажу?.. Одно дело - восхищаться красотой на расстоянии, и совсем другое - вот это! Совсем у меня крыша поехала с этими коллективными признаниями. Пора завязывать уже..."
Пи выпрямился и на цыпочках побрёл в спальню, бормоча по дороге: "А провались пропадом всё! Спать и ещё раз спать!"
-
-
15.07.2009 в 09:07Когда Пи ушёл к себе в спальню и затихли все звуки, Окура позволил себе открыть глаза и провести рукой по волосам от самых корней – кожа головы зудела от желания прикосновений, которых она недополучила. Окура никогда раньше над этим не задумывался, но теперь всерьёз полагал, что нашёл свою самую чувствительную эрогенную зону. И этим, как ни странно, он был обязан Пи…
-
-
15.07.2009 в 09:07На следующее утро Окура проснулся почти мгновенно от будильника на сотовом, который он вечером предусмотрительно запихал под подушку. Тот начал верещать так резко и так громко, что Окура чуть не упал с дивана. Он очень не хотел будить Пи, он вообще крайне не любил доставлять другим неудобства, тем более, что даже он был в курсе того, как Пи любит поспать. Но Таччон ещё не знал, что Пи спит, в отличие от него самого, очень крепко, его выстрелом из пушки не разбудишь, поэтому он на цыпочках прокрался в ванную, почистил зубы, почти не включая воду, чтобы избежать лишнего шума. Потом он вспомнил, что одежды у него по-прежнему нет, так что ему опять придётся надеть одолженный вчера у Пи чёрный «комплект». К счастью, он весьма неплохо на Окуре смотрелся, поэтому он решил, что сегодня сойдёт и так, а вечером он заберёт часть вещей у Рё и сможет почувствовать себя человеком. Одевшись в вещи Пи, Окура почувствовал, как его медленно, но верно окружает запах Пи. Он преследовал Окуру со вчерашнего дня, тем более, что спал он в пижаме Пи (ночи были холодные, поэтому пришлось одалживать ещё и её). Это была смесь запаха сигарет, одеколона (что-то очень терпкое, похожее на запах можжевельника) и чего-то неуловимого. У Окуры тут же возникла стойкая ассоциация: если бы пряные нотки этого запаха можно было бы попробовать на вкус, это обязательно был бы джин, причём clean, без всякого тоника и льда. На самом деле, у Окуры было тонкое обоняние, и чужих (в особенности назойливых) запахов он не переносил, стараясь максимально огородить себя от них. Но эта смесь ароматов не была назойливой, отнюдь. Она оказался для Окуры настолько приятна и органична, что тот почти перестал её замечать. И вот сейчас в ванной Окура вдруг снова обнаружил, что его окружает чужой запах, и ему это даже нравится. Раньше он никогда не замечал за собой такого. Тогда он подумал мрачно: «Какая это по счёту вещь, которая меня раздражает, ну просто выводит из себя в других и нравится в Ямапи? Как-то это всё подозрительно…»
Дойдя до кухни и начав потихоньку рыться на полках в поисках чего-нибудь съестного на завтрак, Окура решил, что это совсем не тревожный знак, наоборот, это хорошо, ведь ему предстоит жить у Пи ещё неопределённое количество дней, так что всё это значительно облегчало ему жизнь. Квартира Пи ему тоже пришлась по душе: всё очень гармонично, ничего лишнего, как будто дизайнер оформлял. «Хотя кто его знает, может это дизайнер и был» - пришёл к выводу Окура, заливая растворимый кофе кипятком. Когда ему уже пора было выходить, то он понял, что сам не сможет закрыть дверь, поэтому придётся Пи всё-таки разбудить. Вопрос о ключах им вчера не пришёл в голову - слишком уж шокирующий случился у них разговор. Окура прошёл в спальню, где царил уютный полумрак. Он немного подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и разглядел, наконец, Пи на кровати. Тот спал на самом краю, сбросив одеяло на пол, трогательно свернувшись калачиком и обняв подушку. От этого зрелища Окуру снова кольнула совесть из-за того, что он не подумал об этом вчера. Расталкивать Пи сейчас у него не было никакого желания. Но делать было нечего: Окура подошёл к кровати и слегка потряс Пи за плечо. Безрезультатно. Тогда он потряс сильнее: «Пи, встань и закрой за мной дверь! Пи! Потом будешь досыпать дальше!». В ответ раздалось лишь невнятное мычание. Через пять минут Окура понял, что если так пойдёт дальше, то он опоздает, поэтому действовать надо было решительно. Тогда он выпрямился и громко сказал: «Пи, если ты сейчас же не встанешь, я оболью тебя холодной водой! Я не шучу!» Эти слова, наконец, возымели действие, Пи практически сполз с кровати и, не открывая глаза, побрёл за Окурой в коридор. Дверь ему удалось закрыть далеко не с первой попытки - Окура ждал до последнего, пока Пи справится с замком. После того, как Окура услышал, что Пи двинулся в направлении спальни, всё время натыкаясь на мебель и ругаясь сквозь зубы, он со спокойной душой отбыл в агентство.
-
-
15.07.2009 в 09:08Пи проснулся от настырных солнечных зайчиков, весьма оживлённо прыгавших по комнате и то и дело попадающих ему на лицо. Он посмотрел на часы: было уже 12:15. Голова снова была чугунная, вставать совершенно не хотелось, но в мыслях вертелось, что у него сегодня много дел, поэтому валяться весь день в постели не получится. Каких именно дел, Пи спросонья вспомнить не мог, но сама эта мысль заставила его с горем пополам отскрести себя от кровати и доползти до ванной. После контрастного душа ему немного полегчало, и он почувствовал, что зверски голоден. На кухне не обнаружилось ничего, кроме соевого соуса сомнительной давности и записки от Таччона. В ней содержались его номер сотового (на всякий случай), очень вежливое предложение выдать ему комплект ключей от квартиры (если Пи не хочет, чтобы его на протяжении всех выходных жестоко расталкивали каждое утро) и уведомление о том, что Окура вечером обязуется, как ответственный сосед, купить продуктов (ибо кончились даже растворимый кофе и сахар). Задумчиво почесав в затылке, Пи перечитал записку и понял, что дел у него сегодня действительно много. Для начала следовало выползти в город и не спеша поесть в каком-нибудь приличном месте. Пи мечтал об этом чуть ли не месяц, так как в последнее время он очень уставал и спал до последнего, из-за чего совсем не оставалось времени на завтрак и ему приходилось терпеть голодные спазмы в желудке до самого обеда. Затем следовало запастись продуктами. Пи, конечно, был рад предложению Окуры, но с пустым холодильником он до вечера просто не доживёт. Поэтому Пи быстро набрал Окуре смс о том, что сам всё купит, надел первое, что подвернулось под руку – уж очень хотелось есть – и выдвинулся в центр. Домой Пи вернулся уже к трём часам, затащил неподъёмные пакеты с едой в квартиру – всё-таки теперь у него гость, и продовольствия он закупил в двойной размере. Когда Пи разобрал продуктовые пакеты и огляделся по сторонам, то понял, что неплохо бы прибраться, а то на всех горизонтальных поверхностях можно было смело рисовать пальцами. К тому же, надо было постирать: грязное бельё уже не помещалось в корзину в ванной. Все эти бытовые хлопоты Пи не любил, но считал ниже своего достоинства позориться перед Таччоном. Если до этого он мог оправдаться тем, что у него не было ни одной свободной секунды из-за работы, то сейчас у него появилось свободное время и откладывать уборку не представлялось возможным. Поэтому Пи с тяжёлым вздохом поплёлся загружать стиральную машину.
Однако надолго Пи растягивать уборку не любил, поэтому к четырём часам он решил, что с него хватит, и с чувством выполненного долга рухнул на диван. Постепенно настроение его улучшалось. Он решил, что даже несмотря на неприятную ситуацию с Рё, жизнь всё-таки продолжается.
Повалявшись так пару минут, Пи заскучал и потянулся за телефоном, чтобы позвонить Джину и поговорить с ним обо всём. Так как была середина рабочего дня, Джин, вероятно, был занят на съёмках и трубку не брал. Пи удалось дозвониться до него только спустя минут сорок. За это время он понял, что ему просто необходимо рассказать про Рё - Пи чертовски надоело переваривать всё это одному.
-
-
15.07.2009 в 09:09- Так-так. 5 неотвеченных вызовов за полчаса. Пи, с тобой там всё в порядке? И не говори мне, что тебя взяли в заложники, и ты лихорадочно названиваешь мне, чтобы сообщить сумму выкупа!
- Джин, чтоб тебя! Где там тебя носит? У меня тут такое!..
- Какое? Ты же прекрасно знаешь, что у нас тут работа кипит, вот еле вырвался на полчасика перекусить. А ты мне не даёшь, между прочим…
- Джин, когда ты перестанешь быть эгоистичной сволочью и выслушаешь уже меня? – почти прокричал в трубку Пи.
- Ладно-ладно! И совсем не обязательно так орать. Лишишь меня музыкального слуха! Выкладывай, что там у тебя. Раз названиваешь, как ненормальный, значит что-то серьёзное должно быть.
- Не должно быть, а есть. Джин, правда, всё плохо…Ты даже не представляешь насколько! – в трубке послышалось методичное чавканье. – Джин, ты меня слушаешь или как?
- Да, я внимаю. Слушай, а это до вечера не подождёт? Чую я, не телефонный это разговор.
- Не телефонный, но до вечера не подождёт точно. Я скончаюсь до вечера…
- Ты там не ной, а переходи уже к сути, у меня перерыв не резиновый.
- Даже не знаю, с чего начать-то… В общем, два дня назад ко мне приходил Рё. С разговором. И сказал мне очень странные вещи, от которых я до сих пор очухаться не могу, - Пи сделал театральную паузу.
Джин не выдержал:
- Ну?
- А сказал он мне, что он меня любит и хочет быть со мной…
- Подожди, в том самом смысле любит??
- В том самом, не сомневайся. Ты бы его видел в этот момент, как он на меня смотрел. Я настолько обалдел, что даже ему ничего и ответить-то не смог. Ты можешь себе такое представить?
- Смотрел, говоришь?
- Да, а что такое? И только не говори мне, что ты обо всём знал и даже не удосужился мне ничего сказать!!! – Пи снова перешёл на крик, отчего Джин поморщился и отодвинул трубку подальше от уха.
- Так, во-первых, спокойно, истерику прекратили! Во-вторых, я ничего не знал, я также удивлён, как и ты. Просто… Орать больше не будешь?
- Не буду. Говори уже.
- Мне в последнее время казалось, что Рё временами на тебя как-то по-особому смотрит. То есть не как обычно. Но это длилось всегда какие-то секунды, и я до сегодняшнего дня думал, что мне, наверное, показалось. Рё ведь у нас убеждённый натурал и всегда им был, насколько я знаю.
- Да. Я тоже так думал… Вот и представь мой тогда шок! Притом, он же не просто на меня это всё вывалил, он меня ещё и к стенке припёр, чтобы я ему тут же выдал ответ!
- А ты что?
- А что я, Джин? Я ему правду сказал: что он для меня очень близкий друг, но не более того. Тогда Рё ответил, что в таком случае мы больше не сможем общаться, потому что для него это будет слишком тяжело. Нормально, да?
- Ну дела…– Протянул Джин.
- И как я сам-то не заметил этих его взглядов только? Хоть бы подготовился морально…
- Даже если бы что-то такое заметил, что бы изменилось-то в итоге?
- Не-не знаю. Может я бы поделикатнее ему отказал. Он ведь мне даже время на раздумья не дал.
- Не удивительно, это же Рё…
- Но это ещё не конец истории. Дальше ещё веселее.
- О боже мой. Куда веселее-то… - Простонал Джин.
- После этого разговора, я долго думал, что мне с Рё теперь делать, как его вообще вразумить, потому что оставлять всё как есть и перестать с ним общаться я не могу, сам понимаешь. Ничего путнего я не придумал и решил поехать на мост, ну тот, помнишь, возле развилки?
- Помню.
- Я, значит, приехал. Дошёл до середины моста и только собирался закурить, как увидел на перилах Окуру, который собирался топиться.
- Кого-кого? – в трубке послышался грохот.
- Да-да, ты не ослышался, это был Таччон. Я его еле уговорил не прыгать, а потом отвёз к себе. Только об этом никому, он взял с меня слово!
- Хорошо, я могила. А с чего вдруг он собрался топиться-то? И именно на твоём мосту? Вот так совпадение!
- Да уж. Ты слушай дальше. Мне тоже было интересно выяснить, с чего. Вчера он у меня проснулся и намеревался сразу уйти, но я не дал. Откуда я могу знать, вдруг он соберётся повторить свой подвиг? Не хочу, чтобы это было на моей совести, да и жалко мне его, ты б его видел… Но он не из тех, кто исповедуется первому встречному, коим я для него, фактически, и являюсь. Мы же почти не общаемся. Так что я к нему в душу лезть не стал.
- Какой ты у нас добрый самаритянин, однако…
- Аканиши, возьми свой сарказм и засунь его подальше!
- Ладно, понял, неуместно пошутил. Я так чувствую, и это ещё не конец?
- Правильно чувствуешь. Со всеми этими событиями я уж было начал себя накручивать и думать, вдруг Рё тоже на подобные подвиги потянет. Пока вчера дома сидел, такого надумал… Позвонить я ему не решился, он же мне ясно сказал, чтобы я от него подальше держался, а вот смс написал. А он мне даже ответить не соизволил! Плюс ко всему, Окура оставил у меня свой мобильник, и естественно, вечером за ним вернулся. К тому времени я был уже изрядно на взводе. Ну и слово за слово, я не сдержался и ему всё рассказал.
- А он что?
- Он мне такое выдал. Но это тоже секрет. И если ты, Баканиши, кому-нибудь расскажешь, я тебя самолично придушу!
- То есть это автоматически означает, что ты мне в любом случае расскажешь, но потом придушишь, если я проболтаюсь?
- Джин, хорош издеваться! Тут серьёзные вещи вообще-то.
- Всё-всё, больше не буду. Уже и поиронизировать нельзя… И вообще, чего это ты завёл про расскажешь - не расскажешь? Я чужих тайн не выдаю. Что Окура-то сказал?
- Знаю, что не выдаёшь. Иначе бы и говорить не стал. Я так, на всякий случай предупреждаю. А сказал он мне, что они с Рё в тот день тоже выясняли отношения. Точнее, Окура ему в любви признавался…
- ЧТО? – в телефоне опять что-то громыхнуло.
- Хорош там уже мебель ломать! – Пи услышал какой-то лязг и кряхтение.
- Это не мебель, это мои кости… - Простонал Джин. – Ты бы хоть предупредил, чтобы я сел! С тобой общаться опасно для жизни!
- Ты уж не преувеличивай!
- Я ничего не понял, с какой это стати весь цвет агентства в геи подался? Что за напасть такая? Что происходит с этим миром?
- Оо, сколько риторических вопросов сразу. Джин, вот кто бы говорил!!! Может мне про тебя и Каме напомнить?
- Нну… - Джин запнулся и, Пи был готов спорить на что угодно, покраснел. – У нас совсем другие отношения…
- Какие другие? Не смеши меня, пожалуйста. То, что ты встретил «своего» человека и он оказался парнем, совсем не значит, что у других это невозможно.
- И это мне заявляет хронический гомофоб. Ты вспомни, как ты сам на меня смотрел, когда я тебе сказал, что мне Каме нравится. Я думал, ты со мной точно общаться перестанешь.
- Я не гомофоб, и уж тем более не хронический. Было дело. Я удивился очень. Но это было давно, я был мелким и наивным. Люди меняются.
- Вот кто меня поражает больше всего в данной ситуации, так это ты. Так спокойно об Окуре и Рё рассуждаешь, как будто такое каждый день случается!
- Просто я уже долго это перевариваю, а ты только что узнал. Но и это ещё не всё.
- Как?! Пи, отпусти меня на репетицию, я жить хочу-у. У меня и так с шокирующими новостями уже перебор на сегодня.
- Ничего с тобой не случиться! Я тебе только хотел сказать, что Окура жил у Рё, а в данных обстоятельствах это, мягко говоря, не уместно. Я надеюсь, ты понимаешь, что Рё его отшил из-за чувств ко мне? Поэтому Таччон живёт временно у меня, пока не подыщет себе другое место. На этом всё.
- Уф, ну и дела. Угораздило ж тебя, однако…
- И не говори, сам поражаюсь. Джин, я не просто так тебе всё это рассказывал! Мне совет нужен. Я вообще не представляю, что мне теперь делать!
- Так, главное без паники. Мне тоже надо это всё переварить. Так сразу я тебе ничего сказать не могу. О, вспомнил, у нас же сегодня поход в клуб вечером! Давай с нами! Окуру прихвати тоже, заодно отвлечётесь. Мы ж с тобой уже целую вечность никуда не ходили!
- Ладно. Но ты обещай подумать надо всеми моими событиями, а то у меня с фантазией плохо. Я уже устал в собственном соку вариться!
- Я подумаю. Всё, на меня уже менеджер грозно смотрит, что я перерыв затянул. Сегодня в 11 где обычно, не забудь!
- Ок, джа!
-
-
15.07.2009 в 09:09Окура позвонил в дверь квартиры Пи около девяти часов вечера. Он был уже изрядно вымотан на съёмках, да и последнее общение с Рё позитива в его жизнь не добавляло. Сегодня весь день Окура думал, как бы ему так подрулить к Рё с просьбой забрать вещи, дотянул до последнего и подошёл только в самом конце рабочего дня. Рё ему ответил холодно: «Да, конечно. Я как раз на машине». Они ехали всю дорогу молча, Окура с опаской косился в сторону Рё. Тот был абсолютно холоден и равнодушен. В салоне машины висела вязкая, давящая тишина, которую Окура решился нарушить, когда они уже почти подъезжали к дому Рё.
- Рё, скажи, вот так всё и будет теперь? Мы даже общаться не сможем нормально? Я понял, что ты тогда сказал – ты мне не можешь ответить взаимностью. Я принял это и смирился.
- А ты видел, что я с кем-нибудь общаюсь? Я уже говорил, дело не в тебе. Просто у меня сейчас не самый лёгкий период в жизни, мне нужно побыть одному, разобраться в себе. Правда, наша профессия этому не слишком способствует, поэтому я всем кажусь мрачным. Но это временно.
- Я очень на это надеюсь. Но если вдруг тебе понадобиться помощь или просто поговорить, я всегда рядом.
- Спасибо. Я ценю это.
На этом, собственно, их общение с Рё и закончилось. Окура забрал у него пару сумок с вещами и еле отговорил Рё довезти его до места. Таччону делалось нехорошо при одной только мысли о том, что Рё узнает, у кого он сейчас живёт. К счастью, сам Рё об этом не спросил, поэтому Окура поехал на метро и добрался до Пи, когда уже почти стемнело.
Звонить Окуре долго не пришлось, Пи распахнул дверь квартиры практически сразу, на его лице сияла воодушевлённая улыбка, которая сразу померкла, когда он увидел в руках у Окуры сумки.
- Ты был у Рё?
- Был. Вот вещи забирал. Не могу же я вечно в твоей одежде ходить.
- И как… - У Пи слова застряли в горле.
- Неважно. Он вообще ни с кем не общается теперь, отгородился от всех. Честно говоря, на него больно смотреть. Но он меня заверил, что это пройдёт.
- Хотелось бы надеяться… А ты сказал ему, что живёшь у меня?
- Конечно нет.
- Это радует. Иначе нам обоим несдобровать.
- Я думаю, его на самом деле лучше сейчас оставить в покое.
- Придётся. Он нам другого выхода и не оставил. – Пи встрепенулся и у него глаза снова загорелись. – Всё, хватит о грустном. Сегодня мы с тобой идём в клуб!
- В клуб? Пи, я устал очень…
- Возражения не принимаются! Нас уже пригласили Джин и компания. Я тысячу лет не развлекался, да и тебе будет полезно развеяться.
Окуре просто неудобно было отказать, несмотря на то, что единственными его желаниями были поесть и поспать.
- Ну хорошо. Только можно я поем сначала? Умираю с голода!
- Это всегда пожалуйста. Продуктов теперь полно, я рис с мясом карри приготовил, будешь?
- Ты и готовить умеешь? Конечно буду.
- Поживёшь один, ещё и не такому научишься.
Пока Окура заносил сумки в гостиную, Пи пошёл на кухню накладывать еду. Сам он тоже уже изрядно проголодался, поэтому решил составить Окуре компанию. Окура слышал стук кастрюлей, тихий звон посуды, мягко чмокнувшую дверцу холодильника. Он сел на диван и закрыл глаза, блаженно улыбаясь. Как же давно он не слышал этих домашних и уютных звуков, и он даже вспомнить не мог, когда кто-то что-то для него готовил в последний и раз. И как это приятно, когда ты приходишь с работы не в гулкую пустую квартиру, а когда тебя там кто-то ждёт.
Но вскоре Окура уже не смог сдерживать приступы голода и двинулся на кухню. Тем более что запах оттуда доносился весьма аппетитный. Пи уже расставил на столе тарелки и сидел с палочками наготове.
- Таччон, ты где там так долго ходил? Я тут уже слюнями истёк.
- Извини, в себя приходил. – Окура сел напротив и взял палочки, разглядывая содержимое своей тарелки. – Пахнет просто потрясающе!
- Это моё коронное блюдо!
- Пи, спасибо тебе огромное. – Окура подцепил палочками кусок говядины в подливке. - Сколько я тебе должен за продукты?
- Нисколько, просто поедешь за следующей партией, когда эти кончатся.
- Ты думаешь, я проторчу у тебя столько времени?
- Вполне вероятно. Я буду только рад. К тому же я ем за десятерых, так что надолго этого всё равно не хватит.
- Ну как скажешь.
-
-
15.07.2009 в 09:10- Опаздываете, ребятки, - поприветствовал их Джин улыбкой во все 33 зуба. – Ну как порвём танцпол сегодня?
- Не знаю как остальные, а я так точно планирую порвать не только танцпол, но и весь этот клуб к чёртовой матери. И ещё мне надо выпить, – незамедлительно ответил Пи и потянулся за меню.
- Так ты же за рулём, - напомнил ему Окура.
- Сейчас это уже не имеет значения. И добавил более тихим, но твёрдым голосом, обращаясь непосредственно к Окуре: Уж ты-то меня должен понять.
Окура видел, что спорить бесполезно, только проворчал про себя: «Я-то понимаю, только до дома придётся на такси добираться. А кто и когда будет забирать потом твою машину, я не знаю».
После этого Пи начал оживлённо общаться со всеми, перекрикивая громкую музыку. Окура устроился в уголке дивана особняком. Это была определённо не его компания, да и настроения веселиться не было совсем. Вскоре к ним подошла официантка, все заказали спиртное, один Таччон ограничился соком. Когда официантка вернулась с напитками, то выяснилось, что Пи принесли не ром, как он заказывал, а джин. На что он сказал, что джин даже лучше, и начал потягивать его из трубочки. Окура чуть не подавился соком. Только сегодня утром он подумал о джине – и вот, пожалуйста. Ему самому жутко, до дрожи захотелось тоже выпить джина, почувствовать его горьковатый вкус и свежесть… Но Окура знал – стоит ему выпить хоть не много, и он тут же потеряет контроль. Этого он допустить никак не мог. Только не здесь и не сегодня.
Допив первую порцию спиртного, все двинулись танцевать, кроме Окуры и Накамару. Оба были очень уставшими и обессиленными, и как ни странно, чувствовали себя достаточно комфортно, чтобы помолчать в компании друг друга. Однако через какое-то время Окура заметил, как Джин чуть ли не насильно тащит Пи куда-то к выходу. Он удивился, но потом решил, что раз они лучшие друзья и, по словам Пи, давно не виделись, они просто хотят пообщаться в более тихом месте, где не гремели бы басы.
Джин вцепился в Пи мертвой хваткой, проорал ему на ухо что-то насчёт Каме и туалета и поволок его в неизвестном направлении. Пи ничего не понял, но решил, что проще будет подчиниться. Когда они, наконец, выбрались в коридор, Пи начал возмущённо жестикулировать:
- Джин, ты что творишь? Какого чёрта ты вытащил меня с танцпола? Я только во вкус вошёл.
- Ну вот, приехали. Кто мне сегодня по телефону душу изливал и совета требовал? А то скоро приедет Каме, и тогда мы точно поговорить не сможем.
- Так что ты надумал-то в плане советов?
- Честно говоря, не особо много. Очень уж у вас там всё запутано. Вижу, что Окура совсем потерянный сидит. Ты бы его расшевелил хоть как-то что ли…
- Я? Я вообще-то клоуном не подрабатываю, мне б самому себя развеселить.
- Ну, с этой задачей ты отлично справляешься. Сейчас вот надринькаешься до зелёных чёртиков, я ж тебя знаю. Бедному Таччону придётся тебя домой на себе тащить.
- Не придётся, я меру знаю! – Парировал Пи. - Давай поспорим, что я даже сам домой уехать смогу?
- Вот это навряд ли.
И тут вдруг показался Каме, идущий от входа в их направлении и как-то многообещающе улыбающийся Джину. Пи он, кажется, вообще не заметил, так что тот решил, что в его же интересах испариться как можно скорее.
Полночи Окура смотрел, как Пи опустошает стакан за стаканом (это был всё тот же злосчастный джин) в перерывах между танцами. Джин куда-то исчез сразу после полуночи, все остальные, кроме Накамару, с завидной увлечённостью следовали примеру Пи.
В три часа ночи, когда Пи уже практически не стоял на ногах, Окура окончательно решил, что пора ехать домой. Всё произошло в точности так, как предсказывал Джин, всё-таки они с Пи знали друг друга чуть ли не лучше, чем самих себя.
Пи надо было уводить отсюда, пока он ещё хотя бы был в сознании. Окура взял на себя смелость самому сесть за руль, трезво рассудив, что когда Пи очухается, он будет только рад, что за машиной не придётся идти.
Положив руку Пи себе на плечо, придерживая его за талию с трудом сохраняя равновесие, Окура вышел из клуба. К счастью, им удалось припарковаться почти у самого входа. Но когда Окура дотащил Пи до машины, он понял, что ключи у Пи. Поэтому ему пришлось прислонить Пи к стене и шарить по всем карманам. Это оказалось делом не из лёгких: Пи то и дело норовил принять как минимум сидячее, как максимум лежачее положение. В результате ключи были найдены в заднем кармане джинсов. Для того, чтобы их оттуда вытащить, Окуре пришлось обнять Пи (иначе тот бы сразу потерял равновесие), наклонить его на себя, чтобы рука могла добраться до ключей. И тут Окуру с головой накрыл тот запах, к которому утром он так внимательно прислушивался. Запах чистого крепкого джина перекрывал абсолютно всё. Окура на несколько секунд забылся, у него закружилась голова, обнимая Пи, он просто купался в этом вязком аромате. Но тут Пи пошевелился, и Окура очнулся, в который раз осознав двусмысленность своего положения. Таччон тут же отстранился, прислонил Пи к капоту, открыл машину и устроил Пи на заднем сидении. Тот уже практически спал. С управлением чужого автомобиля Окура справился без труда, но когда они подъехали к дому, возникла другая проблема – как затащить Пи наверх в квартиру? Если из клуба он ушёл ещё на своих двоих, то теперь он мирно посапывал на заднем сидении, и разбудить его не представлялось возможным.
Тут Окура подумал, что ведь Пи точно также пришлось его затаскивать к себе, когда он отрубился после инцидента на мосту. И ведь Пи справился, и даже ни разу не упомянул об этом. Окура решил, что на добро надо отвечать добром, поэтому, закрыв машину и взвалив на себя Пи, он, пошатываясь, пошёл к подъезду.
Кое-как отперев замок на входной двери, Окура донёс Пи до спальни, уложил в кровать, снял с него ботинки и куртку и уже поднялся, чтобы подобрать валявшееся с другой стороны кровати одеяло, как почувствовал, что Пи схватил его за запястье. Окура с удивлением повернулся к нему, и тут Пи прошептал: «Не уходи. Пожалуйста, только не уходи». Понимал ли он, к кому обращается? Было ли это во сне? Окура не знал, но столько было просительной интонации в его голосе, такое нежелание оставаться в одиночестве, что Окура подумал: «Ведь ничего страшного не случиться, если я просто полежу рядом…» Окура обошёл Пи и залез прямо в одежде на кровать, при этом Пи так и не отпускал его руку. Окура лег напротив, вглядываясь в лицо Пи и пытаясь одновременно расцепить его пальцы. Пи разжал хватку, но только на секунду. Как только он обнаружил, что рядом есть что-то большое и тёплое, за что можно ухватиться, Пи резко привлёк Окуру к себе, уткнулся носом в его щёку и довольно засопел. Окура очень не любил, когда вторгаются в его личное пространство, тем более таким бесцеремонным образом. «Да уж, полежать рядом – это понятие растяжимое, - усмехнулся он про себя, - я-то думал, что просто посплю на другой стороне кровати, ага, как же…» И тут его накрыла новая волна всё того же терпкого запаха. Этот аромат его опьянял и затуманивал сознание, но вдыхать его хотелось ещё и ещё, словно это был наркотик. Окуре уже казалось, что этот запах будет преследовать его вечно, и он ничего не имел против. Ему самому уже не хотелось уходить, Пи был очень тёплый и согревал лучше любого одеяла. У него даже не было сил думать, насколько всё это ненормально, и странно, и двусмысленно. От усталости и под воздействием тепла Окура начал медленно проваливаться в сон, перевернувшись предварительно на другой бок. Всё-таки лицом к лицу – это для него было уж слишком.
Продолжение следует
-
-
15.07.2009 в 11:05я люблю Пи-тяна...
И Джина люблю)) муууууу
дальше давай!
-
-
15.07.2009 в 15:07-
-
15.07.2009 в 20:20-
-
16.07.2009 в 21:46вот. ну и проду в студию)
-
-
17.07.2009 в 07:17-
-
12.02.2010 в 11:59-
-
12.02.2010 в 14:46а то я прям зачиталась, не могла оторваться
Спасибо за такой лестный отзыв
а, это... продолжение планируется?
Продолжение планируется, я Dinn обещала
-
-
12.02.2010 в 20:34ты что, очень интересно! я буду ждать, как там дальше дела разовьются
-
-
15.03.2013 в 01:27трупы из могилстарьё из запасников xDDхочу-не-могу продолжение, ну и остальное итак сказала)))
не фик - конфетка просто в перспективе